Ты не сбежишь

Настенные часы тикают слишком громко. Если зажмурить один глаз, то край стрелки как раз посреди головы отца. Торчит из лысой башки.

Ах да. Отец.

- Ты меня вообще слушаешь, Влад? – он привстаёт со своего кожаного кресла, нависая над массивным столом. – Ты под кайфом, что ли?

- К сожалению, нет.

Закидываю руки за голову, потягивая мышцы, и откидываюсь на спинку кресла.

- Да твою ж мать! – мне в рожу прилетает стопка каких-то бумаг. Папочка разозлился. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

- Мою мать ты не знаешь, – отвечаю как можно спокойнее, оставаясь в расслабленной позе.

- Влад, – отец говорит приглушённее и устало усаживается обратно в кресло. – Ты вообще человек? Ты понимаешь, что так нельзя, что нормальные люди себя так не ведут. Почему ты такой?

Хороший вопрос от того, кто меня таким сделал.

- Что же ты творишь, сын? – «сын». Ну да. – Она же совсем девочка была ещё. Мне как теперь людям в глаза смотреть-то?

- А тебя только это волнует? Что о тебе скажут, да? И, кстати, ей уже было восемнадцать. – скручиваю самолётик из одного из листков, что отец швырнул в меня, и запускаю ему прямо на стол. Точное попадание. – Я спрашивал.

- До или после, позволь поинтересоваться? – ехидничает, а самого аж трясёт. Ну вот и хорошо, говорят, иногда стресс в пользу. Тренировка сосудов и всё такое.

- Во время.

Надоело. Этот трындёж можно слушать бесконечно, а у меня репетиция через час. Поздно уже мне морали читать. И воспитывать поздно. Надо было самому этот процесс контролировать, а не спихивать на тех, чьей целью было сделать из маленького ребёнка робота. Ещё и платить за это с такой щедростью.

А теперь всё. Аривидерчи, папаша. Крыша съехала и накрыла собой слишком многих. В том числе и Принцессу. На ней, кстати, окончательно и съехала. Блядь.