Найду тебя

Когда раздаётся выстрел, я вся съёживаюсь и крепче зажимаю ладонями уши. Хочется скукожиться до размеров точки. Исчезнуть. Каким-то волшебным образом перенестись подальше отсюда.

— Лёва, ты, блять, мазило, — раздаётся противный, бьющий по нервам гогот. — Давай я!

Пространство режут ещё два выстрела, и рядом с барной стойкой, под которой я прячусь, водопадом сыплется стекло разбитых в прах бокалов с полки.

Я зажмуриваюсь и закусываю губы. Дрожащими руками сжимаю свой фартух и молюсь, чтобы эти ублюдки не увидели меня, не поняли, что я здесь.

Едва эти черти вошли в бар, я сразу поняла, что закончится всё плохо. Эти пятеро абсолютно без головы, их весь наш университет знает и лишний раз никто в их сторону не смотрит. Потому что за это может хорошо прилететь.

Богатые, беспринципные сволочи, смотрящие на людей, как на дерьмо.

Посетители разбежались, как тараканы, стоило этим пятерым войти в двери бара. Кто-то даже забыл куртку на спинке стула. Эту компанию в районе университета все знают и предпочитают держаться подальше.

Наташка, вторая официантка, тут же попятилась и убежала через кухню. Я же осталась. Хозяину бара это бы очень не понравилось, что мы все бы ушли и оставили бар.

И пожалела.

Эти скоты устроили тут настоящий шабаш.

Они забрали алкоголь, пьют, стреляют по плафонам и бутылкам на барной стойке, ржут как кони.

Неадекватные твари.

Один из них, рыжий верзила с лицом, не прошедшим все этапы эволюции, выдернул Степана, нашего бармена, прямо из-за стойки. И они уже полчаса превращают его в кусок мяса.

— Ещё раз, придурок, — говорит кто-то из них, обращаясь, как я понимаю, к Степану. — Поимённо. Всех. Кто стучал, кто говорил про порт. 

— Не помню, — сердце сжимается от голоса Степана, пропитанного болью и тут же слышен приглушенный стук и низкий болезненный вскрик.

— А так? — снова тот же голос. — Так помогает для памяти? Имена. Всё, что слышал.

Мне кажется, Степан всхлипывает и начинает тихо плакать. Я и сама зажмуриваюсь, прикусываю зубами нижнюю губу до боли, чтобы не завыть от страха.

Вызвать бы полицию или кому-нибудь написать, чтобы вызвали, но мой телефон остался на кухне.

— Я уже… уже всё сказал, — хрипит Степан. — Это был Родион. Второго он называл Серый. Всё что я слышал, это “порт”, какая-то руда и “двенадцать тридцать”. Я… я больше ничего не слышал.

Они снова его бьют. Просто так уже, хотя вытянули из него всё, что могли, судя по всему.

Я понятия не имею, о чём они вообще с ним говорили, но изо всех сил молюсь, чтобы меня не заметили. Потому что, думаю, свидетели этого разговора им не нужны. А учитывая, какие слухи ходят в университете про эту банду, от них можно ожидать какой угодно расправы. Даже…

— Иди сюда, киса, — снова противный гогот, а потом тонкий женский вскрик. Боже, эта девчонка забежала в бар случайно, кого-то искала, а попала к этим уродам. И они её, конечно же, уже не выпустили.

Звуки борьбы, женский вскрик снова, я вздрагиваю, когда слышу, как с треском рвётся одежда. Страшно представить, что они собираются с ней сейчас сделать.

Боже мой, вот это я попала. Сущий кошмар.

Как же мне выбраться? Что делать?

— Герман.

Звуки и смех стихают, когда раздаётся этот спокойный, даже слегка ленивый, ледяной голос. Он звучит глухо, давит, делая воздух вязким.

Я узнаю этот голос. Слышала уже как-то в университете. 

Это Кирилл Вяземский. С четвёртого курса. Он у них главный.

От его взгляда мурашки по коже бегут, и душа в пятки проваливается. И лучше, чтобы этот взгляд на тебе никогда и ни за что не останавливался.

— Да ладно, Кир. Всё равно гуляем сегодня.

— Говорил, не трогай посторонних, — всё так же тихо, но в голосе уже чувствуется стальная тяжесть.

— Я ж аккуратно, — вякает тот. 

И замолкает. Быстро. Слишком быстро. Будто тухнет.

— Не тупи, — снова голос Вяземского. Всё так же спокойно. — И давай завязывай с девкой.

Они молчат. Как школьники перед директором.

Я замираю, едва дыша. Этот голос — в нём что-то ненормальное. Что-то, что давит на психику. Не угрожает. Просто выталкивает из тебя чувство безопасности.

Снова женский вскрик и напротив барной стойки на пол приземляется девушка. Вся в слезах, блузка на груди разорвана и видно нижнее бельё. Она вся съёживается, подбирая коленки, затравленно смотрит в сторону зала.

А потом замечает меня.

Её глаза расширяются, подбородок дёргается, но я прикладываю палец к губам и смотрю на неё умоляюще.

Только не выдай меня, прошу. Пожалуйста.

Девушка зажмуривается и обхватывает себя руками, пытаясь стянуть края блузки на груди.

А вакханалия в зале продолжается. Треск мебели, звон битого стекла, хохот, ругань. 

Кажется, они заняты своим, и я понимаю, что сейчас момент, чтобы попытаться выбраться. Надо только проскочить в коридор за залом, а там через кухню сбежать через рабочий выход.

Я делаю глубокий вдох и на мгновение прикрываю глаза. Девчонка снова бросает на меня взгляд, и я даю ей знак быть наготове.

Кто-то из ублюдков включает на смартфоне какой-то тошнотный рэп и залезает на стойку бара.

Я же, резко выдохнув, бросаюсь к девушке, хватаю её за руку, помогаю подняться, и мы несёмся через весь зал к проходу.

— А ну стоять, сучки! — слышу окрик, и ощущение, что мне пятки огнём опаляет. — Держи их!

Но как назло, девушка спотыкается и падает на колено уже у самого прохода. 

Эта секунда промедления может стоить нам… всего. Не исключаю, что даже жизни.

— Давай же, — дёргаю её за руку, а сама изо всей силы толкаю ногой стул, как раз в сторону рыжего верзилы, что бросился за нами. 

Это спасает нас. Даёт доли секунды, чтобы мы успели дать дёру, потому что рыжий спотыкается через стул и с трёхэтажным матом падает под смех своих товарищей.

Но в это же мгновение, всего на миллисекунду, я ловлю взгляд Кирилла Вяземского. Острый, пронизывающий, взрывающий внутренности.

Этот взгляд парализует, и я теряю такие драгоценные секунды. Рыжий пытается подняться, и я хватаю с крайнего стола полупустую бутылку с коньяком и швыряю в него, но руки настолько не слушаются, что промазываю. Бутылка разбивается о стену, осколок отлетает и вонзается прямо в скулу под глазом Вяземскому. 

В зале наступает гробовая тишина, а по его щеке стекает тонкая струйка крови.

Теперь мне точно конец.

— Пошли! — девчонка дёргает меня за руку, я отмираю и мы бросаемяя наутёк.

Вяземский не пытается броситься за нами в погоню, но я отчётливо успеваю прочесть в его взгляде, что он меня запомнил. И что обязательно найдёт.