Молохи. Пепел наших душ. Том 2. Ренегат

Первым появился запах. Пыльно-гнилостный, затхлый, он опутал лёгкие, будто меня заперли в подтопленном болотами склепе, двери которого не открывали пару веков. Между лопаток засвербело от пристального взгляда. Спустя пару секунд на стойку бара рядом облокотились.

Покусывая губу, я испепеляла взглядом размеренно жужжащую кофе-машину. Медлительность баристы на руку мне не играла. Подобравшись, я буквально отсчитывала секунды до того момента, как со мной попытаются заговорить.

- В такой промозглый вечер нет ничего лучше горячего рома, - об узкую столешницу глухо стукнул наполовину опустошённый стакан.

Заставив себя повернуть голову, я вскользь осмотрела незнакомого молодого мужчину. Взгляд с нарочитой ленцой, самоуверенная полуулыбка и копна светло-русых волос. Белоснежный пиджак, сидящий как влитой, выгодно подчёркивал накачанное тело. На запястье переливались позолоченным циферблатом массивные часы известной марки. Всем своим видом он напоминал блестящую наживку, на которую безоговорочно клюнула бы любая впечатлительная особа.

Наверняка дополнительным аккордом в облике звучал умопомрачительный аромат туалетной воды. Какой-нибудь терпкий, с нотками кожи и ветивера, с густым сандаловым шлейфом … Но даже если он и был, я не чувствовала. Горло сдавливала вонь гниющих досок и плесени.

На меня продолжали глазеть, как на эксклюзивный лот с торгов, выжидающе покручивая на большом пальце широкое резное кольцо. Будто приценивались, могут ли себе позволить такое приобретение.

- Сердце такой красавицы ещё не занято? - очередной приторный комментарий настиг, когда передо мной поставили стаканчик ароматного эспрессо.

- Занято. Кровь перекачивает, – подхватив заказ, я ретировалась настолько быстро, насколько позволяли каблуки.

Лучше смешаться с толпой, прежде чем самоуверенный тип решит последовать за мной. Сегодня желание чувствовать себя защищенно и более неприметно накрыло сильнее, чем когда-либо. В отличие от яркой подруги я не люблю привлекать внимание. Не выношу, когда чужой взгляд задерживается на мне дольше обычного. Будто вторгаются в моё личное пространство без спроса.

Пора привыкать, что Полых можно встретить где угодно. Знать бы ещё, как обезопасить от них себя и окружающих. Наверное, уникального рецепта нет, и действовать следует по ситуации.

Покинув бар и убедившись, что хвоста за мной нет, я неторопливо прошлась вдоль стены, попутно рассматривая фотографии. Каждая внушала противоречивые чувства. На каждой уродливое соседствовало с прекрасным, вызывая болезненный диссонанс. Приостановившись у очередной, я едва не забыла, куда вообще направлялась.

Боковой взгляд вовремя зацепил молоха, замершего в отдалении, у крайней работы, куда ещё не успели добраться увлечённые фуршетом гости. Тем лучше, вокруг будет меньше любопытных ушей. Предусмотрительно убрав стаканчик кофе за спину, я поравнялась с Андреем.

- Что я должна за барельеф? – не люблю изводить себя навязчивыми мыслями, ходя вокруг да около.

Острый как бритва взгляд полоснул по жутко неудобным шпилькам, пополз вдоль воздушного шлейфа к декольте, рассёк оголённые ключицы и, на миг споткнувшись на губах, наконец, встретился с моим.

- Даже не знаю. Деньги мне не нужны, на жизнь хватает, - уголки губ молоха дёрнулись в ироничной усмешке, - можешь мне отдаться. Или, как вариант, угостить кофе.

Сказать, что не удивил – ничего не сказать. Я с готовностью сунула в руки Андрею припасенный стакан эспрессо.

- Двойной.

В глазах оттенка антрацита мелькнули странные всполохи. Похоже, собственная предсказуемость пришлась ему не по душе. Побарабанив пальцами по пластиковой крышке, молох всё же щёлкнул клапаном и сделал несколько неспешных глотков.

- Хоть бы для приличия подумала.

- Приличия? Знаешь это слово?

Едва начавшийся диалог утонул в рухнувшем на головы полумраке. Верхний свет максимально приглушили, оставив сопротивляться темноте лишь светлячки настенных бра, которые окружали каждую фотографию. Единственный прожектор был направлен в центр зала.

Там, в снопе рассеянного белого света у трибуны угадывалась фигура Марьяны. Презентации — это её конёк, я сама была не раз тому свидетелем, поэтому заранее предпочла не узнавать о концепции. Чтобы она не повторяла дважды. Коротко шикнул микрофон, прежде чем из динамиков раздался напористый голос подруги.

- Как бы хорошо ты ни знал человека, с которым идёшь по жизни, его душа – потёмки, - внутри ёкнуло. Обхватив укутанные мурашками предплечья, я напряжённо вслушивалась в речь Марьяны, - у каждого из нас есть тёмная сторона, но суть не в том, чтобы её искоренять. Без неё становишься неполноценным. Суть в том, чтобы договориться с тёмной стороной – собственной и чужой. Чтобы найти того, с чьими внутренними демонами и недостатками ты уживёшься. Стараться менять кого-то в угоду себе бессмысленно. Можно лишь пробуждать желание измениться, но человек должен захотеть сделать это сам.

Под одобряющие аплодисменты и звон бокалов я вгляделась в ближайшее фото за своей спиной. Теперь снимки представали под другим углом. Изнанка города, как и душа человека, скрывалась за арками глаз - во дворах-колодцах. Куталась в потрескавшуюся штукатурку и тяжело дышала затхлым застоявшимся воздухом, в то время как его фасады рядились в искусные барельефы и лепнину, блистали яркими красками и чистотой.

Сбоку послышался глухой смешок. За время представления коллекции фоторабот Андрей не бросил ни одного взгляда на трибуну. Время от времени прикладываясь к стакану с кофе, молох нарочито сверлил немигающим взглядом тёмный лакированный паркет.

- Людям это никогда не надоест. Романтизировать тёмную сторону, искать ей оправдания - чушь собачья. Она калечит всегда, и обладателя, и каждого, кто её коснулся. Калечит в лучшем случае. В худшем – просто убивает.

- Она калечит, только если мы становимся ведомы. Если позволяем взять над собой верх.

Взгляд влажных графитовых глаз постоянно ускользал. С появлением на пороге моей квартиры Марьяны не пересекающий рамки обыкновенной язвительности молох превратился в обозлённого пса, рвущегося с цепи. На пустом месте так себя не ведут.

- Может, объяснишь, что происходит? - в висках стучало. Нервы подрагивали, как затянутые до упора струны. На пределе. Не понимаю, чем именно вызван такой всплеск агрессии, - ты её знаешь? Марьяну.

От внимания не укрылось, как едва заметно дрогнули ноздри молоха, однако на лице не отразилось ровным счётом никаких эмоций.

- Впервые вижу.

Брешет. И не скажет ничего, хоть на задних лапках перед ним прыгай. Разговор, больше походивший на пытку, резко погас с появлением поблизости Сашки в компании виновницы торжества. Однако под локоть подруга держала отнюдь не брата.

Удушающий запах затхлости и плесени вновь обрушился на лёгкие. Окружающие звуки заглохли. Их перекрыл навязчивый звон в ушах, который не думал прекращаться. Сердце пулемётной очередью колотилось о рёбра.

Реакция молоха последовала незамедлительно. Меня как бы невзначай притянули ближе, цепляя дрогнувшие пальцы на сгиб своего локтя. До побеления костяшек я впилась ногтями в скрипнувший рукав кожаной куртки Андрея. Не пойму только зачем – чтобы не позволить ему сорваться с цепи вновь, или чтобы почувствовать себя более уверенно под масляным взглядом полого.

Нарочито игнорируя присутствие Андрея, Марьяна кивнула на меня.

- Это Элина, сестра Саши. Скульптор, между прочим.

- Максим, - незамедлительно представился гость, отточенным движением закрутив на дне бокала остатки рома, - я уже имел удовольствие столкнуться у барной стойки.