Медвежий Угол

Глава вторая.

У знакомого подъезда сердце привычно пропустило удар. Слишком много раз Юлька собиралась явиться сюда, но так и не хватило смелости.

Когда-то ей в этом дом было даже можно. Когда еще были живы папа и мама.

А потом Юлька была настолько наивна, что жаждала задать тупой детсадовский вопрос:

- Почему? За что?

Хорошо, что не пришла и не задала. Это могло закончиться плохо. Вызовом полиции, например.

Спасите, помогите, у дверей особо опасная Юлька!

Просыпаясь от самых жутких кошмаров, Юлька в последнее время знала: она жива! И здорова. Ей уже восемнадцать. Она пережила самое худшее, что может случиться с человеком, за исключением смерти и инвалидности, - сиротство в несовершеннолетнем возрасте. Но она честно отмотала этот срок, выжила и больше никто не вправе ничего с ней с сделать против ее воли. Никто и никогда.

Тогда в больницу к ней Леню бабка не пустила. Но Юлька тогда считала, что он и сам не больно рвался. В конце концов, у него всё еще был мобильник. И ее номер.

А что не пришла и не позвонила сама бабка – так это даже хорошо. Что на дальнейшую Юлькину судьбу ей плевать, стало известно еще раньше.

А неприятных посетителей и так хватало. Как и чужих телефонных звонков — с самых разных номеров.

Ментов. Родителей ментов. Матери одного конкретно взятого мента. С угрозами.

Юлька тогда не боялась ничего. Димка погиб – какая разница, что будет с ней?

Оказалось – разница есть. Когда точно стало ясно, что будет жить и останется на свободе – возник вопрос, как жить и где. И Юлька предпочла выплыть, а не утонуть.

Она осталась жива, но за право жить дальше пришлось еще драться. Оказалось, это право еще нужно заслужить. Когда за тебя совсем некому заступиться, зато уже хватает врагов.

Юлька даже едва не возненавидела того фельдшера в «скорой», что не дал ей загнуться. За что? Что она ему-то успела сделать, что он он ее за шкирку выволок с того света? Чтобы сначала по полной нахлебалась здесь, что ли? Чтобы так легко не отделась?

Тогда ее спасло равнодушие к собственной судьбе. Забери покорно Юлька заявление и подпиши признание, что это они с Димкой напали на мента, это ее закатали бы в колонию, а не мента - в «зону».

А так – было плевать. И на то, что «найдут», И что ей «не жить». И что «всё равно же сядешь, а так будет условка». Что «это в твоих же интересах».

Тогда ей хотелось только отомстить за Димку. И обелить его имя. Прочее – фигня. Ну, не выйдет. Ну, сядет. Ну, «найдут».

Уже плевать.

Юлька шла до конца с упорством потерявшей всё.

И даже хорошо, что Леня не приходил. Для всех она была одинокой сиротой. А не сиротой с таким же беззащитным братом, за которым тоже можно «прийти».

Так что бабка тогда Леню даже спасла.

Но, выиграв свободу, Юлька рисковала тут же ее лишиться вновь. Гостеприимные двери приюта всё еще ждали ее по выздоровлении.

А потом она сдавала в школе ОГЭ. Отпрашиваясь из больницы. Где ей продлевали срок лечения. Потому что еще не всё обследовано. Потому что очередь, и врачей не хватает.

Это Юльку тоже спасло.

Уговоры, что сейчас нужно выздороветь, а уже потом решать, что делать, были смешны. Юльке негде было решать.

«Приют — это забота о тебе. Это в твоих же интересах...»

Тогда Юлька возненавидела эту фразу. Зато теперь безошибочно знала, что эта фраза - «калька». Любой, кто ее произносит, - опасный враг.

Год в приюте она позволить себе не могла. Даже целый день – ни в коем случае.

Приютские учились в той же самой школе. И там Юльку уже ждали. С нетерпением.

Когда-то она вступилась за Надьку из параллели. Тихую, беззащитную приютскую Надьку. И теперь Юльке самой не светило выйти из этого гостеприимного заведения для малолеток не только девственницей, но хотя бы не инвалидом. Мишка Крутыш и Генка Филипок ей это обещали железно. Как и их прихлебатели.

Чиновникам на это было плевать. Юлька — это вещь. Вещь положено положить на полку.

Или Юлька — это бродячая собака. И ей место среди таких же. А если загрызут — значит, сама виновата.

Бабушку это не интересовало ни одной минуты. Не интересовало – сразу. Еще после похорон родителей.

Она считала, что Юля «врет», «преувеличивает», заламывает руки» и «сама виновата».

И уж точно она не стала лучше после побега. Наоборот, «показала свое истинное лицо избалованного, испорченного подростка, которому всегда слишком много позволяли дома». И «хоть в приюте ее наконец-то исправят и поставят на место».

Трудный подросток бабушке был не нужен изначально. Особенно – девушка. Девушки – хуже. Они ведь обязательно принесут в подоле. Рано или поздно.

А подростки – они ведь не трудные просто не бывают.

Говорят, что внуков любят больше, чем детей. Но из всякого правила бывают исключения.

Как, например, у Юльки. Или у других приютских.

Или у бабушки.