Мама в подарок

Я ринулась за этом продажным эскулапом и уже в коридоре схватила его за руку.

— Постойте, сударь!

— Я не хочу говорить с вами! — возмутился лекарь, вырывая свой локоть.

— Если вы хоть слово скажите его сиятельству, я доложу герцогу о том, что вы берете деньги у госпожи Мадлен. Она платит вам, чтобы вы врали про мнимую болезнь Мишеля.

— Что? — округлил глаза мужчина, и остановился.

— Скажете хоть слово в мой адрес, и ваш нелегальный заработок окончится, господин.

— Вы, коварная девица, как вы смеете! У вас нет доказательств, что я брал деньги!

— Есть. Сейчас мы вместе со служанкой по имени Эжени, обе отчетливо видели, как Мадлен давала вам деньги. 

— Я продал ей настойку, за те деньги.

— Вы не предали ей в ответ ничего, и мы это прекрасно видели. А еще Эжени слышала ваш разговор с Мадлен ранее. Она приказала вам говорить его сиятельству, что его сын неизлечимо болен. Так? Я тоже это знаю. И если пригласить другого лекаря, думаю он опровергнет ваш диагноз и заявит, что Мишель здоров. И уж тогда вам точно не поздоровится. Ибо герцог будет в ярости, это я вам обещаю!

Лекарь замер, округлив рот и испуганно хлопая глазами. И я похоже оказалась во всем права, хотя и придумала сейчас о том, что Эжени все это слышала. Но я явно попала в точку. Потому что лекарь тут же испуганно прошептал:

— Мадемуазель, прошу вас только ничего не рассказываете герцогу о том. Он не просто выгорит меня со службы, он еще даст обо мне плохие рекомендации и тогда все мои клиенты отвернуться от меня.

— И верно сделает, — ответила я возмущенно. — Когда вы за деньги ставите такие жуткие диагнозы! У вас нет совести.

— Вы правы. Совесть я перестал слушать, когда у меня родился двенадцатый ребенок, и все они хотят есть.

— Это не оправдывает ваши мерзкие поступки.

— Что вы хотите в обмен на молчание? — спросил лекарь.

Какая глупая ситуация. Мы словно поменялись местами. Теперь он был заинтересован чтобы я молчала.

— Вы скажете герцогу, что его сын пошел на поправку и ему можно вставать и гулять. А через пару недель объявите, что мальчик полностью здоров и навсегда забудете дорогу в этот замок.

— Но мадемуазель Мадлен будет недовольна.

— Вы хотите, чтобы герцог выписал вам волчий билет? И больше вас не примут ни в одном благородном семействе как лекаря.

— Я не хочу этого, но все же госпожа Мадлен… она ведьма…

— Только не говорите мне, что вы боитесь ее, — опешила я. Но мужчина так испуганно закивал мне, что мне стало жаль его. Куча голодных детей, еще и ведьма Мадлен соблазняет его деньгами. Я вздохнула. — Хорошо, так и быть. Мадлен я беру на себя. Но обещайте, что сейчас же скажете герцогу, что Мишелю стало гораздо лучше. И Мадлен это знать не обязательно.

— Хорошо, так и скажу. Но обещайте все скрывать от нее до того, пока я не объявлю, что   мальчик полностью здоров и покину этот дом.

— А он ведь здоров?  — уточнила я.

— Конечно. Он очень резвый и здоровый малыш. Ему надо побольше двигаться и хорошо кушать.

— Понятно, я так и думала, — улыбнулась я. — А теперь пойдемте вниз. Я будут стоять у дверей кабинета, а вы все это скажете герцогу и громко, чтобы я слышала. Что его сын чувствует себя гораздо лучше.

Лекарь сказал все именно так как мы и договорились. Я была рада. Когда этот продажный тип покинул замок, я снова поднялась к мальчику и провела с ним весь день.

Мы снова гуляли, но уже в саду, трапезничали, играли и читали.

Я все ждала, когда меня выставят вон, или хотя бы вызовут к герцогу, чтобы он объявил мне, что отныне я буду коротать свои дни в темнице. Но этого не произошло.

Несмотря на опасения, что меня выгонят, я опять сварила отвар и Эжени носила его герцогу несколько раз.

Только после обеда следующего дня Бертран велел мне явится к де Моранси.

Понимая, что сейчас и решится моя судьба, я вошла в спальню герцога. На меня нечаянно налетела Марта, которая выходила. Я замерла на пороге комнаты.

Отметила, что около камина опять пенилась готовая ванна, и я не решилась пройти дальше. Похоже герцог опять собирался принимать водные процедуры. Я напряглась, когда из-за небольшой дверцы сбоку появился мужчина. Слава Богу на этот раз де Моранси был одет в черные штаны и шелковую рубашку.

Даже с облегчением выдохнула.

— Заходи, — коротко сказал он, буравя меня темным взглядом и заложив руки за спину. Я медленно прошла в спальню, остановилась напротив него, чуть опустив голову. — Значит я заносчив и спесив?

Озвучил он то, что в этот миг мучило и меня и его. И почему только теперь? Почти сутки ждал, чтобы спросить это? Или всё это время злился и негодовал? Похоже боялся выгонять вот так сразу наглую рабыню и видимо из-за за сына.

— Я жалею, что вы это услышали, мессир. Я не думала, что вы стоите там.

— Ты правда так считаешь? Говори правду, девчонка! Я настаиваю.

— Да, я так думаю.

— И что я холоден и магии во мне нет?

— Да.

Он даже хмыкнул. Я подняла на него глаза. Он продолжал:

— Мне нравится, что ты не боишься меня и говоришь, что думаешь. Задам последний вопрос. Если ответишь искренно, то так и быть прощу тебя за гадкие слова. Может быть даже оставлю и дальше служить при моем сыне.

— Правда? — воскликнула я, обрадованно. — Спрашивайте, ваше сиятельство.

— Мой сын. Что ты думаешь о Мишеле?

— Ваш сын? — спросила я. Он медленно кивнул. — Я думаю, он прекрасный мальчик. Добрый и ранимый.

— Не чета мне, как я понимаю.

— Я это не говорила.

— Но подумала.

— Я лишь хочу сказать, что он может полностью выздороветь, мессир. И я знаю, что для этого нужно сделать.

— Ты что смеешься надо мной? — вспылил он, надвигаясь на меня, я невольно попятилась. — Ладно, ты прошлась своими мерзкими словами по мне, но над Мишелем я не позволю насмехаться. Над его болезнью и его страданиями! Ты забываешься, рабыня!