Легенды Сьеррвуда

Это был самый трудный месяц в жизни Бруно Джексона. Он совершенно не помнил, чем питался. Ночи стали бесконечным источником тревог — ни одной спокойной, ни одной полноценной. Постоянное пребывание в дороге изнуряло. Бруно прочёсывал леса Сьеррвуда, отчаянно пытаясь найти следы той самой лаборатории Уоллеса. Каждое утро просыпался с ощущением пустоты и бессмысленности. Ничего нового, в аду пока без изменений.

Бруно старался действовать осторожно, помня, каким опасным был его противник. Едва Уоллес закончит с Вальтерией, сразу же примется за самого Джексона. Нельзя было этого допустить.

Бруно должен был добраться до Уоллеса первым.

Старые научные блоки станции не дали даже подсказки — их покинули в большой спешке, уничтожив все документы и записи. Как бы Джексон ни старался петлять вокруг станции, выискивая следы, он ничего не обнаружил. Однажды он даже решился включить телефон. Игнорируя огромное количество неотвеченных сообщений от Эстер, набрал тот самый номер, с которого звонил Уоллес. Номера больше не существовало. Еще бы. Наверняка, тоже скрывается и разыскивает Джексона.

Но парень, усвоив горькие уроки прошлого, передвигался только ночью, а днем старался останавливаться в пещерах, поглощая скромные запасы того, что удалось поймать днем. Вся жизнь превратилась в бесконечный день сурка, лишённый радости и света.

Оставалось последнее — вернуться в Грауштайн. 

И подождать, пока Уоллес придёт за ним сам.

От одной мысли о сером камне родного Грауштайна ныло сердце. Дом его любимой Вал, который она так тщательно оберегала от посторонних, теперь стал символом утраты и разрушения. Представив, как наёмники Уоллеса топчут полы этого неприкосновенного места, Джексон начинал непроизвольно рычать от гнева и горя. Они ему ответят. За каждую перевёрнутую книгу на идеальных книжных полках. За каждое пятно на сером полу.

За то, что забрали у Бруно самое дорогое.

Душа рвалась так сильно, что он был вполне готов отречься от всего человеческого и снова стать чудовищем. Без Вал жизнь среди людей больше не имела смысла. Даже разговоры с Эстер в какой-то момент свелись к выключению мобильного. Девушка рвалась на поиски вместе с Бруно, но тот устал ее отговаривать. Пришлось пропасть в сумраке Сьеррвуда — сбежать и выключить мобильный телефон. Компания ему была ни к чему. Все равно эти блуждания по лесу напоминали не поиски убийцы, а вечное паломничество в мире, где каждый шаг давал отсрочку разбитой душе. Остановись — и снова будет болеть.

Но у любого пути всегда есть конечная точка. В одну из ночей Джексон обнаружил на древнем кедре свою зарубку. Он уже проходил это место больше двух недель назад. Уставший, потерявший почти все мышцы от постоянного голода и бессонных ночей, Бруно хмыкнул и двинулся в таком до боли знакомом направлении.

Выбирать больше не из чего. Он смертельно устал. И не знал ни одного места, которое любил бы больше, чем Грауштайн. Где каждый уголок напоминал ему о тепле, которое теперь казалось таким далёким и недостижимым.

Самым страшным были даже не пыль на полках, не спёртый воздух комнат, не потеря привычной обитаемости. Едва переступив порог, Бруно на целую долгую минуту перестал дышать, чтобы не чувствовать, как Грауштайн покидает мятный запах его любимой.

Сняв куртку и повесив ее на крючок, он даже не смог поздороваться с пустыми стенами. Посмотрел в пустоту комнат и молча достал из кармана маленький, истерзанный путешествиями блокнот с крошечным огрызком карандаша, втиснутым между корешком и страницами. Личный дневник, который Бруно повсюду таскал с собой. Вал когда-то говорила, что у дневников есть психотерапевтическая польза, только польза эта пока не наблюдалась.

Как было невыносимо больно, так и осталось. Сколько раз в записях повторялась фраза о том, что очень хочется заснуть и не проснуться?

Устроившись на диване в гостиной, Бруно перечитал дневник ещё раз. Здесь была отражена вся его жизнь: как он встретился с Вал, когда она спасла его от безумного ученого Норвуда; как они помогли Байрону устроиться на научную станцию, где обитал тот самый безумный убийца Уоллес; как они вместе с Вал отправились на поиски Байрона; как они плыли на Морбатор, где Вал была ранена; как они с ней впервые поцеловались в прибрежном отеле; как танцевали на свадьбе Оливии; как он впервые держал свою самую любимую девушку в объятиях в лесу, дрожа от волнения и бесконечной любви.

И как Уоллес потом забрал её и убил.

За окном послышался странный звук. Поднявшись с дивана, Бруно осторожно выглянул в окно. Недосыпание постоянно играло с его воображением, порождая галлюцинации. На сегодняшний день Бруно уже несколько раз превзошёл рекорд бодрствования своей любимой Вал. Будь что будет. Пожав плечами, парень открыл дверь и улыбнулся.

Кристиансен. Крупная летучая мышь, собрат Вал, который постоянно увязывался за ней хвостиком. Бруно плохо понимал, как вампиры связаны между собой, но, судя по всему, у каждой антропоморфной особи рядом был младший братец, о котором заботились как о собственном ребенке. И вот он, маленькое любимое дитя Вальтерии. Цепляясь острым когтем за козырек над крыльцом, вампирчик удерживался на черепичной крыше. Едва заметив Джексона, он радостно пискнул.

— Доброе утро, — поздоровался Бруно. — Давно тебя не видел. Зайдёшь?

Кристиансен неловко вспорхнул со своего места и шлёпнулся на крыльцо, слегка не рассчитав траекторию. Джексон открыл дверь, и маленький вампирчик пробрался внутрь, забавно перебирая кожистыми крыльями. Вопросительно пискнув, он посмотрел на парня своими огромными глазами.

— Нет мамы. — Бруно едва смог произнести эти два слова, сухие рыдания опять подступили к горлу. — Больше нет.

Кристиансен остановился возле его ног и осторожно зацепился коготками за колени джинсов, громко чего-то требуя.

— Обниматься хочешь?

Утвердительный писк. Слабо усмехнувшись, Джексон наклонился к маленькому вампирчику и осторожно устроил его на руках. Кристиансен весил не больше джек-рассел-терьера. Вжавшись в горячую шею оборотня, вампирчик громко и грустно сопел.

— Я знаю, Крис, я тоже очень по ней скучаю.

Бруно сел на софу, придерживая маленького собрата Вал на руках. Тёплый уютный Кристиансен продолжал прижиматься к нему, словно тоже сообщая, как ему было грустно все это время.

— Почему ты не поехал с нами на Морбатор? — спросил Бруно. — Куда потерялся?

Кристиансен недовольно поскрипел, и на каком-то интуитивном уровне Бруно понял, что малыш хотел сказать.

Не поехал, потому что никогда не покидает свой лес.

— Вот бы она была жива… — Бруно осторожно поглаживал Кристиансена между ушей, заглядывая в умные черные глазки. — Я бы всё за это отдал, веришь?

Вампирчик тихо пискнул, словно изъявив желание помочь. Но Бруно не знал, что этот очаровательный комок шерсти мог сделать. Вот бы посвятить ему заботу об Эстер и Терри…

Хватит об этом думать. Словно уловив ход мыслей Бруно, Кристиансен требовательно пискнул.

— Там вороньё слетелось, — пробормотал Бруно, растерянно глядя в пустой камин. — Если голодный, можешь пойти их погонять.

Джексон непроизвольно вздрогнул, когда Кристиансен посмотрел на него как на недотёпу. Слишком уж выражение этих круглых глаз напомнило ему недовольный взгляд Вал.

И сколько ещё ночей придется плакать в одиночестве? Когда уже наступит та самая стадия принятия? Бруно не знал и не хотел об этом думать.

Какая-то часть его души наотрез отказывалась признавать Вал мертвой. Он специально заколотил досками то окно, в котором виднелся мраморный памятник. И старался не вспоминать похороны.