Бывшими нам не быть
Денис смотрит на Дашу. Я вижу, как из его глаз уходит усталость и настороженность. Он улыбается и опускается на корточки.
– Здравствуй, – говорит он Даше, – а можно мне глянуть на пирожок с нетом?
Даша смотрит на меня с невероятным чувством превосходства. Дескать, видишь мам, только ты это можешь лепешкой назвать.
Она идет к Денису, несет лепешку на вытянутых руках гордо вздернув нос.
Денис протягивает руку, и она нисколько не заморачивается, плюхает липкое тесто в эту его руку.
– Я считаю – это шедевр, но нужно проверить каково на вкус.
– И так понятно, что вкусно на вкус будет, – Даща глядит на него с недоумением, дескать, что тут проверять, все же очевидно?
– Ну, не знаю, – Денис возвращает тесто Даше, – что-то я не уверен.
Она выпучивает на него глаза и поджимает губы. Вижу, что дочь полна праведного негодования.
– Тогда пойдемте! Будете пробовать! – она с таким чувством уязвленной гордости идет на кухню, что я не в силах сдержать улыбку.
Денис поднимается, снимает пуховик, скидывает обувь и, как ни в чем не бывало, идет за ней мимо меня, будто меня здесь вообще нет. Точнее, он старательно обходит меня, лишь бы не задеть, и мне от его холодности вдруг горько. Денис всегда был таким жарким, щедрым на любовь, объятия.
Сейчас его тепло льется на дочь, и Дашенька радуется, порхает, щебечет, моя маленькая птичка. Мне друг страшно, что теперь его семья знает о ней, о нас, они не дадут мне покоя. А если Денис на их стороне, если знает, что они творят… Надо бежать. Надо бежать.
Но я ничего не говорю и не вмешиваюсь. Потому что все, что происходит – такое уютное, такое осторожное. И в конце концов, я искренне переживаю за судьбу пирожка с нетом.
Денис будто находится немного в прострации, как мне кажется, и тоже не до конца отдает себе отчет в происходящем. Он садится за стол, где кругом мука, ставит локти на стол. Тамара Васильевна смотрит на меня с недоумением.
Я киваю ей, как бы говоря, что все в порядке.
– Я готов пробовать, – говорит Денис.
Даша деловито подает свой пирожок с нетом Тамаре Васильевне.
– Жарьте, – повелевает Дашка.
Тамара Васильевна в два движения поправляет скалкой лепешку и отправляет на сковородку.
Я стою позади Дениса. Тамара Васильевна снова смотрит на меня с немым вопросом в глазах. Я только пожимаю плечами.
– И как зовут молодого человека? – спрашивает она, не отвлекаясь от лепки пирожков.
– Денис, – говорю я вместо него.
– Так что, Денис? Чаю? – Тамара Васильевна жмет кнопку на чайнике, не дожидаясь его ответа.
– Да, пожалуйста, – говорит он.
Тамара Васильевна ловко переворачивает лепешку.
– А ты чего застыла, Дина, садись, раз не ушла еще на работу, тоже чайку выпей.
Она открыла духовку и вытащила первую партию пирожков. От запаха у меня тут же заурчало в желудке, а Денис машинально потер ладошки в предвкушении.
Вся эта сцена, где мы с ним попали в заложники к дочери и к Тамаре Васильевне, когда невозможно поговорить, когда нет места выяснению отношений, кажется мне немного сюрреалистичной и похожей на затянувшуюся игру, но в этой игре только часть игры. Есть здесь что-то еще, с чем я не могу разобраться. Потому послушно сажусь за стол и будто нашкодившая ученица в школе кладу руку на коленки, в ожидании, когда меня отчитают.
Тамара Васильевна снимает Дашину лепешку и кладет на тарелку.
– Ему, – Даша пододвигает тарелку к Денису и с вызовом смотрит на него.
Тамара Васильевна ставит на стол чашки с чаем.
Денис кусает лепешку, перекатывает кусок во рту, явно обжигаю нёбо, но стоически переносит ожог.
– Превосходно! Просто великолепно! – говорит он.
И у меня такое ощущение, что он вовсе не преувеличивает, так искренне у него получается.
– Дайте-ка мне попробовать, – я отламываю кусочек. – Отлично, Даша, запишешь мне рецепт твоего нета.
– Пфф… – фыркает Даша, – я и не сомневалась.
Она складывает ручки на груди и все мы хохочем, умиляясь ее видом.
Чай выпит. Пирожки понадкусаны. Дашка сидит с округлившимся животом, и сама теперь смахивает на пирожок.
– А ты к нам еще в гости приходи, – говорит она Денису и смотрит с каким-то странным прищуром на него, будто на старого знакомого, которого давно не видела. – Я тебе еще пирогов напеку.
Мы с Денисом молчим. Переглядываемся. Тамара Васильевна видит, что здесь что-то не так и тут же приходит на помощь.
– Пойдем-ка, Даша, у нас с тобой еще куча дел.
Мы остаемся за столом вдвоем. Денис смотрит в пустую чашку. Я кручу в руках салфетку.
– Я пришел, чтобы спросить, но уже нет смысла, – говорит Денис и задумывается на мгновение. – Вопрос снялся сам собой, я и так вижу, и чувствую, что это моя дочь и даже не пытайся сказать, что это не так.
Я молчу. К горлу подкатывает комок. Я не чувствую себя виноватой. Я чувствую, что именно сейчас мой мир, который я так долго выстраивала рушится. И я ничего с этим не могу поделать. А любая попытка помешать этому вообще от этого моего мира камня на камне не оставит.
– Да, Денис, это твоя дочь, – проговариваю я медленно и смотрю на него, ожидая реакции.