(Не) нужная жена или герцогиня в ссылке

Я стою в ЗАГСе, выслушивая торжественную речь регистратора, и недоумеваю.

Что я здесь делаю?

Зачем?

Посматриваю на счастливого Валика, раздражающего меня своей глуповатой улыбкой, и вдоль позвонков прокатывается волна отвращения.

Не мое!

Это не мой мужчина. Я его не хочу, не люблю и не выбирала. Но это папино — «Надо, Светик!», решает все. Когда твой отец воротила нефтяного бизнеса, невольно приходится подчиняться. Так как все происходит именно так, как задумал папочка, и никак иначе.

Глаза увлажняются от набегающих слез.

Я не хочу замуж! Мне ведь всего двадцать четыре! Я еще не нагулялась, не встречалась ни с кем толком. Ведь ко мне допускался только определенный круг лиц: выгодных отцу, денежных, уже сформировавшихся как личностей. И мне бы только радоваться, но как? Если этим мужикам, прости господи, за полтинник.

И ни одного одногодки! Или хотя бы тридцать плюс!

С Валиком, можно сказать, повезло. Ему сорок, и он богатый наследник кирпичной индустрии нашего города. Его папаша вот-вот склеит ласты, и мой подсуетился: разузнал, кто будет наследовать имущество. Так в нашем доме впервые появился Валентин.

Он пришел в костюме, с пышным букетом, дорогущим шампанским и под конец вечера брякнулся на одно колено с фразой:

— Светлана, окажи честь – будь моей женой!

Пока я глотала воздух, как выброшенная на берег рыба, отец встал из-за стола и поднял Валика за плечи.

— Валентин, добро пожаловать в семью! – прозвучали слова, и мой папочка мне многозначительно подмигнул. А я в ответ прошептала: «Не-е-е-ет!».

А потом….

Потом было с десяток скандалов. Громких! С битьем посуды – с моей стороны, и с криками отца: «Лишу наследства, сошлю в девичий монастырь! Ты что? Смерти моей хочешь?».

На этом я обычно сдавалась. Нет, смерти папе я не желала. Ведь у меня кроме него никого больше никого не осталось. Но и под венец идти с Валиком не планировала.

И как всегда в таких случаях, отец побеждал. Я отучилась там, где он хотел. Я дружила с девочками из богатых семей, потому что так положено. Только никто не объяснял – куда положили и зачем!

Вот и сейчас!

Торжество в самом разгаре. Нарядная тетенька с высоким зачесоном спрашивает у меня:

— Светлана Михайловна, готовы ли вы вступить в брак с Валентином Игоревичем? Прошу дать ответ.

Она улыбается. Валик развернулся вполоборота и ждет от меня согласия. Свои слова он скоренько протарахтел до этого.

За нашими спинами щелкают вспышками фотоаппаратов репортеры. Бросаю короткий взгляд на отца. Тот незаметно показывает мне кулак.

Угу, знаю. После этого, он меня непременно прибьет, как пить дать. Позор на его седую голову и всё такое, ведь нашу церемонию транслируют по всем местным каналам.

Прости, папа, но я так не могу.

— Нет! – звонко выкрикиваю, и выдергиваю руку из влажного захвата Валентина. Вижу, как вытягивается его лицо, а глаза по-рыбьему глупо хлопают: луп-луп.

— Прости, Валентин, — прикасаюсь к его плечу. – Уверена, из тебя вышел бы замечательный супруг. Но не для меня. Извини еще раз. И вы, извините! – киваю репортерам, толкающимся за спиной.

— Я все улажу! Это просто нервы перед свадьбой! – обещает им отец и машет руками. – Не расходитесь, дорогие гости! Играйте же что-нибудь! – вызверяется на музыкантов и утаскивает меня за руку в смежную комнату.

— Пап, отпусти! – вяло отмахиваюсь. Наступает откат на нервной почве.

Я это сделала! Пошла против воли отца на глазах у других. Впервые в жизни! Мне в любом случае наступит конец, так чего теперь уж дергаться?

— Ты… Ты…, — собирается с духом и краснеет, как помидор.

А ведь ему нельзя так нервничать! Давление и сердце – опасное сочетание, и мне прекрасно об этом известно. Но я просто не смогла переступить через себя.

— Папуль, пожалуйста! – пытаюсь его успокоить, но где там.

— Опозорила все-таки отца! Светлана, твою мать! Неужели нельзя один раз поступить так, как я прошу! Какого хрена?! – под конец тирады он складывается пополам, ухватившись рукой слева, в районе сердца.

— Пап, перестань! Ты весь красный! Где таблетки? – хлопаю по карманам пиджака, но там оказывается пусто.

— Не нужны мне таблетки! – упрямо рычит и опять распаляется. – Ты выйдешь за Валентина! Это мое последнее слово! Слышишь?

Порывается вытащить меня обратно к жениху, но вместо этого охает и оседает на пол. Кривится, как при острой боли.

— Боже мой!

Бросаюсь прочь из комнаты и кричу, что есть силы:

— Врача!!

Стоящий неподалеку журналюга наводит камеру и начинает снимать лежащего на полу отца, сопровождая мерзкими комментариями:

— Похоже, местная нефтяная принцесса довела капризами своего отца — Михаила Соболева, до инфаркта. Интересно, успеют ли врачи его спасти, или вместо свадьбы мы сыграем похороны?

Его тут же сметают папины охранники. Но мне от этого нелегче. Тревога за отца вытесняет все остальные проблемы. В безумной суете и неразберихе, меня оттесняют чуть ли не ко входу в здание.

— Пустите! Я хочу к папе! – отпихиваю здоровенные ручища отцовских дуболомов. На что они отвечают без интонации заученную фразу:

— Не положено, Светлана Михайловна! Врач уже едет, с вашим отцом наши люди. Садитесь в машину, с вами свяжутся позже.

Сколько бы я ни протестовала — все бессмысленно. Меня буквально силой заталкивают в машину и увозят в загородный коттедж, гордо именуемый отцом «особняк». Единственная радость во всем этом так это то, что свадьбы сегодня точно не будет.

Я стучу каблуками по паркетному полу своей комнаты, изнывая от неизвестности. Вытаптываю тропинку от окна к стене, и обратно. Нервы натянуты как струна. В любой момент мне могут позвонить и сказать, что отца не стало. И я этого страшусь безумно!

Поэтому, когда одна из стен моей комнаты внезапно начинает светлеть, становясь совершенно прозрачной, я даже не особо реагирую. Просто рассматриваю чужака, который с интересом оглядывает мою спальню и меня в придачу.

Вместо уборной, которая всю жизнь была по ту сторону стены, я вижу женский будуар с мягкими коврами, и дорогой мебелью из красного дерева. Тумбы и кресла на гнутых ножках подчеркивают дух эпохи и единый стиль интерьера. Который отлично сочетается с внешним обликом незнакомца.

А выглядит он странно и неуместно, надо сказать. Это что вообще за маскарадный костюм?

Мужчина вырядился в духе викторианской эпохи: рубашка-жабо, удлиненный сюртук с вышивкой, укороченные брюки, заправленные в высокие сапоги. Темные волосы гладко зачесаны назад, и спускаются до самых лопаток. Не хватает бархатной маски на пол лица для полноты образа.

Удовлетворив свое любопытство, незнакомец в два шага преодолевает расстояние между нами и хватает за руку. Именно этот бесцеремонный жест наконец-то выводит меня из ступора, и я громко восклицаю:

— Вы что себе позволяете?! И куда дели мою стену?