Генриетта Балкли и дело о пропавшей невесте
— Во всех романах пишут, что ревность – это верный способ. Теперь он наверняка обратит на меня внимание.
— Наверняка, — поддакнула я Бель. Мы собирали яблоки. Бель нашла новый рецепт и хотела попробовать. Корзина в руках была тяжелая. Как настоящая.
Я моргнула. Дедушкин браслет царапнул кожу, и я бездумно передвинула его, чтоб не мешал.
— Опять задумалась? Эх, Генриетта, какая же ты милая малышка!
Бель наклонилась и ущипнула меня за щеки. Я надулась. Всегда сестра так поступает! И ничего я не маленькая! И все понимаю.
— Забудь про него, Бель. Давай жить тут, с дедушкой. Собирать яблоки каждый год и пробовать новые рецепты. Только мы втроем.
— Ты полюбишь и поймешь, Генриетта. Нельзя отпустить того, кто засел в сердце.
Зачем отпускать? Выдернуть, как занозу, и дело с концом.
Подул холодный ветер, и я поежилась. Следовало заканчивать пикник и идти домой. Дедушка заждался. Он не любил отпускать нас одних. Но я медлила.
— Тебе понравилось тут, да? Не дуйся. Придем завтра. И послезавтра. А потом – вместе с моим дорогим мужем и нашими малышами. Будем приходить каждый год! Из тебя получиться прекрасная тетушка, Генриетта.
Бель смеялась. Белокурые кудряшки плясали в такт ее тонкому смеху, а глубокие, цвета моря глаза искрились надеждой. Вокруг было тихо и безмятежно, и одуряюще пахло медовыми яблоками.
Мне было страшно.
— Нет. Не думаю, что мы сюда вернемся.
Бель обняла меня.
— Не бойся. Я всегда буду рядом.
Я крепко обняла Бель, зарывшись носом в ее волосы. От нее пахло жасмином.
Лгунья.
— Я не лгу. Все и правда хорошо.
Я отстранилась. Покачала головой. Прошли года, но казалось, тот злосчастный пикник случился лишь мгновение назад.
Бель больше не носила таких фривольных платьев, как тогда. Фридрих не одобрял. И в сад на пикники она тоже больше не ходила.
Мы сидели в их гостиной. Аскетичная, в бело-серых тонах, она совсем не подходила такой яркой и живой Бель. С детства она любила теплые природные тона, а не холодный и бездушный камень. Тут даже живых растений не было!
— Шутка зашла слишком далеко. Тебе нужно уехать, — продолжала настаивать я. Смутное чувство тревоги не покидало. Я вцепилась в руку Бель – и тут же в ужасе отпустила. На ней уже были синяки.
— Это не шутка, — бесцветно проговорила Бель. — Это мой брак. Фридрих...он сложный человек. Но я полюбила его. Оставь это, Генри. Вырастишь и поймешь.
Но я ведь так и не поняла, верно?
Руку обожгло. Я дернула ей так, чтобы браслет лег поверх блузы.
— Ты бросила нас, бросила дедушку, меня из-за любви? Да что в нем такого?!
— Генриетта. Любовь – не простое чувство. Это еще и обязательства. Ты поймешь.
— А как же любовь ко мне?! Ты слушаешь только его, делаешь, что он говорит! Не видишься с нами, не пишешь.
— Генри...
— Нет!
Я вскочила, и ножки стула резко прошлись по паркету.
— Не нужно! Я сдаюсь! Не хочешь, не буду обременять тебя своим обществом. Люби его, сколько можешь. Но не прибегай к нам, заплаканная, когда поймешь, что твой супруг – чудовище.
Я открыла дверь, но вместо прихожей оказалась в кабинете Фридриха. Он лежал на полу, без движения. Над ним стояла Бель. Из длинных, неаккуратных порезов на ее руках лилась кровь. Серый ковер под ее ногами окрасился в бордовый цвет.
— Но Генриетта, — спросила мертвая Бель. — Разве из нас всех – не ты настоящее чудовище?