Наследница чужих богов

– Милостью, светлейший, – поприветствовал подошедшего к ним муфтирия Киран. Служанка тоже поклонилась, приняв благословение.

– Как ты, милая?

Склонив голову, практически уткнувшись подбородком в грудь, Кайя промолчала.

– Я вижу, тебе очень страшно. Страх отравляет, – церковник поравнялся с ней.

Почудилось, что тот ненадолго сгорбился, едва коснувшись накидкой ее покрытых волос, а может и своим гнилым дыханием.

– Но в нем ты прекрасна, как и в своей скорби. – перехватив под руку, он внезапно увлек вперед, отступив на несколько шагов от служанки и галеата. – Позволь разделить эту молитву с тобой, Кайя.

Она попыталась освободиться, но церковник лишь удобнее перехватил за предплечье, незаметно потянув к себе.

– Какое у тебя необычное имя. Старолеварское?

Машинально кивнув, она вновь промолчала, не понимая, как вести себя дальше. Терпеть? Позвать Кирана? Старый галеат не вмешивался и вряд ли замечал, насколько в эти секунды ей нужна была его помощь.

– Кто тебе его дал? Скажи мне.

– Я сама… – Кайя испуганно замерла, вдруг осознав глупость собственных слов. Ее имя, единственное, что она помнила с прежней жизни, единственное, что могла сказать о себе в годы безумия. Но никому о том знать не нужно, особенно этому мерзкому церковнику.

– Какой странный выбор, не находишь?

– Нет…

– Кайя, – пробуя имя на вкус, протянул старик. – Тебе известно, что оно означает?

Она не ответила.

– Хочешь узнать?

– Я и так знаю.

– И что же?

– «Темная».

Развернувшись к церковнику, и сквозь полупрозрачную накидку Кайя различила оживление на благородном лице. Его сухая морщинистая кисть чуть сжала предплечье, пробрав холодом.

– Твое толкование не совсем верно. – губы сложились в хищную ухмылку. – Кайя – не «темная». Кайя – «тьма». Красивое имя, не правда ли?

– Какая разница… Отпустите меня. – шепотом потребовала она, но вместо того, чтобы выполнить просьбу, старик склонился еще ниже. Недопустимо близко, почти уткнувшись покрытым лицом в ее шею.

– Кайя… Моя маленькая тьма… – бархат в его тоне резал изнутри. – И что же мне с тобой делать?

Елейные слова не оставляли после себя и следа. Кайя слушала до боли знакомый низкий голос, что уже не казался старческим, какая-то часть сознания пыталась бунтовать, кричать, оттолкнуть, хотя бы запомнить, но сказанное без препятствий покидало память. Уже через несколько мгновений она растерянно заморгала.

– Что вы говорили, светлейший?

– Ничего, моя милая. Ничего. Молись…

Руку он не отпустил. Немного отодвинулся, склонил голову в молитвенном жесте, кивком приглашая последовать примеру. Кайя же еще какое-то время всматривалась в скрытые под накидкой черты, безрезультатно пыталась вспомнить, о чем был их разговор, чувствовала себя так, словно не до конца вынырнула из кошмара.

Качнув головой, она все же сумела переключить внимание. Попыталась осмотреться.

Свет неумолимо проигрывал. Утреннее солнце оставило попытки отогнать сумрак, вовсе исчезнув из-под сводов мечети. Наверное, небо заволокло тучами, иначе, почему здесь так мрачно? Почему так темно? И этот холод. Почти оживший, что мелким серебристым инеем покрывал стены. Когда он успел пробраться внутрь?

Недоброе предчувствие закралось в мысли. Вместо молитвы, Кайя забегала глазами по спинам впереди стоящих прихожан, несколько раз оглянулась через плечо к Маит, ловила заметное напряжение в сжатых руках Кирана, и нигде не находила утешения. Общее волнение вибрировало в тишине, струнами задевало воздух, отражаясь в танце теней, шепотках, короткой мимике светлейшего ишана, той женщины. Священнослужительница волновалась… боялась. Что-то шло не так. Неправильно…

Холод внутри мечети становился все более настойчивым. Щипал руки, проникал под слишком тонкую ткань наряда, клубами пара вырывался изо рта. Сердце ныло, невидимыми нитями тянулось к нему. Искало. Падало в этот холод, в чуждую силу, в никуда. Но там была пустота.

Обхватив себя свободной рукой, Кайя задрожала. В том месте, где еще недавно находились оба ал-шаира, шипами разрастался мрак. Невидимые воды сковывались льдом отсекая путь обратно. Холод стелился отовсюду, быстро, безжалостно. И через короткий испуганный вздох Маит, гул в толпе, и редкие всхлипы, чье-то сдавленное рыдание, ей будто сквозь сон передались чужие страхи, безысходность, ощущение утраты. Заметив слезы в глазах варнийки, Кайя окончательно пришла в себя.

Развернулась к церковнику.

Тот все еще сжимал ее руку, искоса посматривая в ответ. Впалый рот уже было открылся для очередной пустой фразы, но она опередила.

– Молчи.

Он все равно накрыл мерзким бархатом.

– Ох, Кайя, Кайя…

– Я сказала, заткнись. – перейдя на шепот, Кайя вырвала кисть с его рук, сделав шаг назад. – Не смей ко мне приближаться. Не смей, слышишь…

Церковник застыл. Не отпрянул, ничего не сказал, но на покрытом лице щедро лились эмоции: замешательство, удивление, обжигающая ненависть, лютая, такая непонятная, что в иной раз сгубила бы одним только взглядом. Откуда в нем столько ненависти? Откуда этот пугающий интерес к ней? Кто он вообще такой?

Но думать о том ей было некогда.

Вцепившись в металлический обод на горле, Кайя сорвала накидку. С упоением вдохнула полной грудью. Свежий холодный воздух заполнил легкие, милосердно остудил боль, вернув мыслям ясность.

«Возвращайся…»

Потянувшись к нему и сердцем, и разумом, не отдавая себе отчета, она позвала вновь.

«Возвращайся ко мне…»
...
...
...

Реальность вдруг наполнилась тишиной. Плотной, густой, что своим пологом перекрыла звуки. Спрятала ото всех, отсекая внешний гомон, ненужные эмоции, тревожную суету вокруг. Не существовало более никого и ничего кроме этой пустоты: ни мечетских сводов, ни трепета теней меж черных статуй прихожан, ни того мерзкого церковника. В мыслях звенел ее робкий зов, сердце по-прежнему тянулось в никуда, но даже время замерло в ожидании ответа. Кайя боялась пошевелиться. Отвести внутренний взор, нечаянно разрушить эту странную иллюзию. Боялась его потерять.

После долгих минут надежды, казавшихся вечностью, одинокий луч метнулся под каменные своды, лезвием рассек темноту, прогоняя холод. Призрачный лед, ранее поглощавший центр зала, начал медленно оттаивать, оставляя за собой легкое мерцание. Трещал, крошился на тысячи невидимых осколков энергии. Из этого света проступал чей-то силуэт, обретал контуры, краски, плоть.

Надежда повторно завладела ее мыслями, но почти сразу разбилась.

Не он… Другой…

Перед взволнованными рядами прихожан возвышался сын халифа. Тело его практически полностью покрывали глубокие свежие борозды, отчего-то черные, рваные, без крови, по лицу тянулись уродливые шрамы. Лишь позже, переживая этот момент в воспоминаниях, Кайя поняла, что эти увечья были незримы. Тогда же ею владел страх.

Сквозь пелену собственной тишины к ней долетал мелодичный голос ишана, приветствие, вознесенная небу благодать. Второго претендента священнослужительница уже не ждала.

Отчаянье едва не выбило воздух из легких, но Кайя сумела подавить эмоции. До боли сжав пальцы, она позвала повторно. Снова и снова, пока фразы в голове не срослись в одну сплошную тонкую нить, что, как и отравляющая дыхание река, не имела начала. В какой-то момент время не просто замерло – перестало существовать. Сотни рваных дорог мелькали в сознании и ни на одной из них не было его. Куда за ним бежать, если она и так внутри пустоты?

Кайя опустила руки, практически сдалась, но почувствовала едва заметный ответный зов. Не видела и не слышала, лишь ощущала. Зов тянул из нее последние силы, лишал опоры, самой жизни. Собственное дыхание сделалось рваным. Ей опять не хватало воздуха. Сила душила, разрывала сознание изнутри, невидимой удавкой обвив шею.

И когда, казалось бы, не осталось ни веры, ни сил, нити натянулись до предела. Распороли свистом ее тишину, вздрогнули, неожиданно оборвавшись. От резкой отдачи Кайя пошатнулась назад. На этот раз Киран оказался рядом, придя на помощь. И вовремя. Получив поддержку, она практически лишилась чувств. Милосердная темнота манила, звала в свои объятия, но боль в груди не дала забыться обмороком.