Наследница чужих богов

Командный крейсер коснулся доков станции на первой орбитальной сети. Автоматически сработали швартовочные крюки и массивный, длиной в несколько километров корабль дернулся отдачей, недовольно прогудел вибрацией, полностью останавливаясь. Прозвучал тройной звуковой сигнал, ознаменовав завершение регистра последнего скачка. Точка. Итог двухнедельного перелета. Конечный пункт назначения – Меодан.

Набросив на ходу бронзового цвета кафтан из плотного шелка, Рэм прошел вглубь каюты. Остановился возле панорамного иллюминатора. Его родина встречала сине-золотыми красками ночи, изрезанными на лоскутки континентами, привычной тихой радостью где-то возле сердца. Сколько в его жизни было таких возращений? Сотни и сотни. Но что-то светлое оживало в нем каждый раз, стоило лишь ощутить невидимую энергию этой планеты.

Рэм любил свой Меодан.

Как и каждый диар, он был готов отдать жизнь за святые земли родины, воды Имардана, летящую ветром из-под сводов мечетей проповедь ишана, тихую, мелодичную, что струнами задевала душу. Он бы умер за все это и уничтожил бы любого, будь то человек, стихия или даже бог, кто осмелился бы навредить его дому.

Его взгляд задержался на маленьком черном плато близ горных хребтов. Глаза сузились гневом. Там, в этом неприметном месте, гнездилась поразившая Меодан зараза, пускала свои корни, отравляла.

Там была пустота.

Этой пустоши не дали названия, как тем, что он видел на Левааре. Ее скрывали. Тщательно охраняли. О существовании скверны на поверхности Меодана знали немногие. Несколько представителей высшего духовенства, правитель и ал-шаиры. Рэм же доверил эту тайну своим галеатам, а теперь еще и той, кто пусть и косвенно, была повинна в поразившей планету беде.

Кайя… Его сероглазая степнячка.

Ему нравилось называть эту женщину по имени. Нравилось следить за ее реакциями, считывать эмоции, поверхность мыслей. Рэм и себе не хотел признаваться, что ему попросту нравилось на нее смотреть. Подмечать перемены в настроении, задевать ее вопросами, провоцировать, наслаждаться смущением и злостью на бледном лице. За прошедшие две недели, что занял перелет от Леваара, он неплохо узнал свою новую ни-адду.

Да, и так ее называть ему тоже нравилось.

Рэм проводил с ней практически все свободное время, порой в ущерб себе, пропуская тренировки и практики. О многом ей рассказывал, учил ее справляться с эмоциями, даже со злостью. Получалось пока что плохо, больше напоказ, но теперь на него все чаще в ответ смотрела женщина без дикого свечения шаиро-каддо, со спокойной серой сталью в глазах. Старая кровь в ней чуть улеглась, притаилась, привыкла к его рукам.

И меж тем Рэм трезво оценивал ситуацию и все еще сомневался, что сумеет добиться от нее требуемого. Кайя оказалась совершенно неприспособленной, разбитой, наивной и потому вспыльчивой, несдержанной, даже порой дикой. Новое давалось ей с трудом. Проведенные годы в степях, свободолюбивый характер, забытое тяжелое прошлое, что нередко обрывками всплывало в ее кошмарах, душевные раны, наложили на степнячку отпечаток самобытности и грубости. Но этим, своим контрастом, сплетением холода и пламени, она его и привлекала.

Рэм рассеянно помотал головой, отдаляясь от иллюминатора. Заставил себя переключить мысли на другое. Не стоит ему так уж привязываться к этой женщине, часто о ней думать. В любом случае, Кайя с ним ненадолго. Если все пойдет так, как он наметил, ее судьба решится уже после Посвящения, когда он получит в свои руки абсолютную силу и сможет в полной мере использовать ее дар.

Леварка либо исполнит то, что он для нее уготовил, либо... умрет. Так или иначе, она спасет Меодан.

…

Рэм неспешно заканчивал одеваться. Дополнив наряд обязательными регалиями дома Алман и своего титула: плечевым ободом, на котором покоилась сделанная из меди плоская рыба меченосец, и перстнем ал-шаира с белой птицей в профиль, он вызвал по громкой связи первого галеата.

Киран опередил его, отвечая на еще не заданный вопрос.

— Все готово. Шаттлы ждут. Летим сразу же в Ирид или хочешь показать своей гостье что-то еще?

Рэм проигнорировал плохо скрытую иронию в голосе бывшего наставника.

— В Ирид. Домой.

Он хотел было прервать связь, но Киран коротко выругался, что для немолодого военного означало крайнюю степень замешательства.

— Что случилось?

— С твоей каюты будет не видно. Там, у правого борта, черно-красный виардд.

— Даарон!

Надо же, решил напомнить о своем существовании. Да еще и так скоро.

— Может совесть заела или проснулась? – предположил Киран.

— Ни то, и ни другое. Хочет лично убедиться, что мои поиски на Левааре завершились ничем. Как он и пророчил.

— Проигнорируем?

— Потерпим.

Рэм умолчал, что встретиться с братом без лишних свидетелей полезно будет и ему. Посмотреть на Даарона в неофициальной обстановке. Оценить, как тот держится, насколько готов к ритуалу. К тому же миссия на Левааре была лишь его собственной инициативой, не одобренная ни халифом, ни Советом. Винить сводного брата в том, что тот не поддержал его затею, Рэм не мог, да и не возражал. Ладили ал-шаиры с трудом, а теперь, когда обоих ждало Посвящение, взращенное годами соперничество между ними достигло апогея.

Большую часть их детства и юности они как-то уживались под одной крышей, учились у одних и тех же наставников, и порой находили общие интересы, но, пройдя инициацию власти – ритуал, позволяющий высшему диару вступить во взрослую жизнь, их дороги разошлись. Каждый уже самостоятельно выбирал себе окружение, терпя друг друга только по необходимости.

Многие факторы играли против дружбы между неродными братьями. Одинаковая с рождения по уровню сила, схожий потенциал, власть, амбиции, долг: все это неизбежно разводило их по разным углам, но лишь чтобы сильнее столкнуть. И то, что они столько лет оставались сокомандующими флотом, не разодрав при этом друг другу глотки, Рэм приписывал в заслуги только своему терпению. А вот брат равновесием эмоций не отличался, особо не стараясь прятать ни присущие ему гордыню, ни вспыльчивость, ни жестокость.

Интересно, что он выдаст на этот раз?

Киран напомнил о себе вопросом.

– Мне ее спрятать?

Имени не назвал. Но ирония, которую бывший наставник намеренно подмешивал в тон, сама указывала на предмет разговора. Вернее, персону. Кайю он невзлюбил еще с первого дня, это Рэм уже понял. Слишком, по его мнению, красивая, опасная, слишком себе на уме. Слишком... Еще пуще старому военному не нравилось непочтительное отношение степнячки, о чем сам галеат не уставал ему напоминать.

Рэм пропускал мимо своего внимания недовольство Кирана. Он еще не открылся ему, что на самом деле ждет эту леварку. Не сказал правду.

— Зачем же прятать? – подначил он бывшего наставника. – Пусть Даарон посмотрит. Не удивлюсь, если за этим он сюда и явился.

Наверняка до него уже докатился слух, что его сокомандующий привез с собой ни-адду. Поступок не в его духе, потому любопытство сводного брата вполне уместно. А вот если он начнет всячески скрывать новую женщину, это быстрее вызовет подозрения.

— Жди у трапа, я спускаюсь.

Рэм вырубил громкую связь и направился к встроенному в каюте лифту, ведущему к одному из бортовых выходов. К его приходу Киран уже топтался на месте, как и второй галеат Равах. А вот Мэла видно не было. Значит, опять вьется рядом с леваркой. Нужно это прекращать. Рэм мысленно напомнил себе, отчитать племянника, а лучше вовсе выслать на время куда-то подальше, может и за пределы Меодана.

Оба галеата привычно стали позади, и Рэм им кивнул.

— Пошли.

Оттягивать он не стал. Перед ним раскрылся первый шлюз. Метр в толщину дверь плавно откатилась в сторону, демонстрируя длинную кишку соединяющего со станцией коридора. Еще до того, как он дошел до второго шлюза, Рэм почувствовал присутствие брата. Узнал след его энергии, аккуратный, крадущийся, словно щупальцы морского гада. Даарон не тратил время зря и тоже пользовался моментом. Прощупывал, изучал.