Наперегонки с пламенем

Тяжелые свинцовые тучи ложились на бескрайние поля и лес, прижимали к земле взволнованные ветром посевы и не пропускали звуки.

От тишины, не нарушенной ни щебетом птиц, ни человеческими голосами, начинало закладывать уши, а по спине пробежал хорошо знакомый холодок.

Гиблое проклятое место, отданное на растерзание злу.

Ничего нового, все в пределах нормы. Как и ожидалось.

Опустив руки в карманы короткой дорожной куртки, я осмотрелась еще раз.

Шляпа здорово мешала обзору, но показывать свое лицо я не торопилась, предпочитая для начала понять, что именно поселилось здесь и с чем мне предстоит иметь дело.

– Леди Элисон, – Гаспар, невысокий и улыбчивый веснушчатый мальчишка из местных, отправленный меня сопровождать, робко заглянул через плечо.

Не зная точно, способна ли я видеть больше других, он сгорал от любопытства, и это вызывало легкое раздражение пополам с умилением.

– Да? – я чуть повернула голову в его сторону, давая понять, что все в порядке и я готова как минимум выслушать.

Мальчишка просиял так, что веснушки на щеках проступили ярче, и тут же смутился, опуская взгляд.

– Простите, что отвлекаю, но вам было бы неплохо… переодеться с дороги.

Пряча улыбку за полями шляпы, я отвернулась, снова окидывая взглядом поля.

Запах гари был почти тошнотворным – так пахнут не успевающие гаснуть пожары, горе и страх.

Помимо посевов, огонь сожрал двух женщин, пытавшегося вытащить их юношу и еще трех человек до того.

Разумеется, такая ситуация располагала местного Старейшину к тому, чтобы тревожиться о нравственности – немыслимо, чтобы по деревне разгуливала женщина в брюках.

– Совет обещал прислать специалиста, способного разобраться с нечистым бедствием, но я не думал, что вы окажетесь… такой.

– Не думали, что Совет пришлет к вам женщину, вы хотели сказать? Я понимаю. Но, боюсь, и вам, и мне придется просто с этим смириться, уважаемый Эмерик.

Как и полагается умудренному опытом Старейшине большой деревни, которой суждено в ближайшие годы превратиться в небольшой город, он принимал меня в своем доме, сидя в кресле в центре комнаты.

Гаспар, которому было поручено меня встретить, жался у двери, еще две благочестивые с виду женщины и трое мужчин заняли места вдоль стен и у жаровни. Их настороженность, граничащая с откровенным страхом и неприязнью, щекотала нервы, заставляла улыбаться не вызывающему во мне и толики положенного уважения пожилому Эмерику особенно очаровательно.

Пока он хмурил брови, решая, как именно стоит мне ответить, чтобы не вызвать на себя гнев Совета и мой личный, но и напомнить мне при этом мое место, я неспешно осматривалась.

Обычный деревенский дом – небольшой, до блеска вычищенный благочестивыми женщинами в чепцах. Два портрета на полке в углу – Безликий Бог и Плачущая Богиня.

Они были среднего размера – не настолько маленькие, чтобы Старейшину можно было обвинить в неуважении к Нему и к Ней, но, к счастью, и не слишком большие.

Иметь дело с религиозными фанатиками было хлопотно. Как правило, такая работа затягивалась, становилась грязной, и по ее завершении богобоязненные горожане вместо благодарности бросали в спину камни или что-то похуже.

Отчасти даже обрадованная тем, что нашла в неуважаемом Эмерике хоть что-то положительное, я улыбнулась ему снова.

– Давайте надеяться, что я решу вопрос быстро. Мне не хотелось бы задерживаться здесь. Как давно горят ваши поля?

***

В первый раз «Проклятая ведьма!» прошипели вслед, когда Гаспар показывал мне базар. Он ничем не отличался от сотен тысяч таких же, но, подчеркнуто лениво щурясь, я осматривала его внимательно – за скромными рыночными прилавками и в лавках, чьи владельцы, казалось бы, едва сводят концы с концами, порой находились вещи, казавшиеся удивительными даже мне.

Однако это местечко можно было назвать исключением.

Деревня у дороги, стоящая среди лесов, стремительно росла, но, несмотря на это, оставалась глубоко провинциальной. Жизнь здесь не текла, а ползла, местные знали друг друга поколениями, а двери в домах редко запирались даже на ночь.

Все как на ладони. Всё, выбивающееся из привычного уклада, наперечет.

Идеальное место для того, кто решил призвать зло и скормить ему десяток-другой перепуганных и беспомощных людей.

Такая классика, что было бы даже смешно, если бы не несколько обожженных трупов.

Расположившись за выставленным на улицу столом в трактире, я с удовольствием вытянула ноги, решив, что просто пристрелю первого, кто попробует ко мне подойти.

В целом люди реагировали на меня спокойно – как добрый Старейшина, Эмерик, очевидно, уведомил их о том, что Церковь оказалась бессильна и он вынужден был обратиться в Совет.

Примечательно, что местного священника в его доме я не встретила – по всей видимости, он не счел проклятую ведьму достойной своего присутствия, а значит столкнуться как минимум с одним фанатиком мне рано или поздно придется.

Что ж, тем лучше. Это давало некоторое представление о том, что именно мне предстоит.

Лето в этих краях выдалось душным и влажным, к августу дожди топили поселки один за другим. Пожары в полях по определению не могли стать проблемой – хлещущая с неба вода заливала их прежде, чем занявшееся от случайной искры пламя успевало распространиться.

И тем не менее, эти поля горели. Огонь уносил посевы и жизни, отравлял воздух не только отвратительным запахом, но и страхом.

Судя по взглядам, ввинчивающимся мне в спину, добрая половина местных, предпочла бы и дальше бояться и терпеть. Но Эмерик рассудил иначе.

Открыто выступить против его воли они не посмели, значит авторитет этого очевидно стареющего человека с холодными блеклыми глазами был действительно велик. Впрочем, это никому и никогда не мешало пакостить исподтишка – например, сжечь мои вещи, объявив во всеуслышанье, что это Бог и Богиня покарали меня огнем, или отравить лошадь.

Таких как я никогда не любили.

Это было первое правило, которое Мастер Йонас заставил меня усвоить, когда я пришла в Совет.

«Твоя сила всегда будет вызывать страх. Если ты дашь слабину, те, чьи жизни ты спасала, отправят тебя на костер, не задумываясь».

На мой вкус, звучало слишком вычурно, но часа знакомства с этим человеком мне хватило, чтобы его не прерывать.

Отправляя своих специалистов всегда почти на смерть, он обязывал нас возвращаться живыми.

Отчасти из уважения к нему я старалась как могла.

Хмурый трактирщик поставил передо мной тарелку с холодным мясом, хлебом и зеленью, а перед сидящим напротив Гаспаром – безвкусную даже по виду водянистую кашу.

Пост, конечно же.

– Благодарю.

Даже понимая, что делать этого не следует, – никогда не следует настраивать против себя местных, – я все же улыбнулась мужчине и взяла вилку прежде чем он отошел.

Едва сдержавшись от того, чтобы осенить себя Спасительным Знамением, трактирщик убрался восвояси, и наконец, стало можно говорить свободно.

– Если это не слишком отвлечет тебя от изысканной трапезы, – я кивнула Гаспару на его тарелку. – Может расскажешь мне правду о полях?

Едва не выронив кривую ложку, мальчишка уставился на меня так, словно перед ним из-под земли явился сам Нечистый.

Кажется, он до последнего не верил, что я в самом деле посмею есть мясо у всех на глазах.

Не объяснять же ему было, что одно из самых больших удовольствий при моей работе – сметь. Заказывать мясо в разгар религиозного поста. Разгуливать по деревне в брюках. Позволять тусклому солнцу золотиться в распущенных волосах, в то время как добропорядочные женщины заплетали свои в косы и прятали под чепцами, чтобы ненароком не ввести никого во искушение.

– Я думал, Старейшина уже все рассказал… вам.

Он так очаровательно вспыхнул, что я не отказала себя в удовольствии посметь еще раз – прожевав кусок плохо прожаренного в мою честь мяса, податься вперед, опираясь руками о стол и понижая голос.