Любава-травница Галиаскаса..

Любава

Я одна из тех бабушек, которые несутся со своими котомками на ближайший рейсовый автобус до города. Кое-как доковыляв на больных ногах до остановки, останавливаюсь, чтобы перевести дух.

— Что, Кузьминична, опять на рынок собралась? — слышу знакомый ворчливый голос.

— Собралась, Петровна, куда же без этого? Вот помидорчиков везу на продажу, всяк лучше, если народ не в магазине купит напичканные химией, а возьмёт у меня. У нас природное удобрение. Навоз называется, — улыбнулась я своей соседке по даче. — Ты, я вижу, тоже на рынок?

—  На рынок, Кузьминична. Урожай нынче хороший, не выбрасывать же. А одной мне много, вот и хочу продать излишек. Сама понимаешь, на одну пенсию не проживешь.

«Ага, знала бы она, какая у меня пенсия — пять тысяч! Её-то раз в пять больше: всю жизнь проработала вертухаем и ушла на пенсию после сорока пяти. А все туда же, жалуется».

— Пошли: автобус пришел. Что застыла? — спросила соседка и больно ткнула в бок кулаком. Впрочем, чему удивляться? Одна кожа да кости, а я вот всю жизнь была в теле. Не подумайте, что полной — нет, у меня не было спереди или по бокам висящего жира, но в тоже время я имела хорошие округлости во всех положенных местах.

Мы кое-как забрались в автобус. Какая же лесенка крутая: пока заберешься — весь дух выйдет, а уж слезть — еще больше проблема. По молодости как-то не замечаешь всего этого, а вот в старости остаётся только вспоминать, как в туфельке на шпильке моя ножка смотрелась очень соблазнительно. Ой, всё, опять разбередила в себе всю душу. Не зря пенсию в социальных организациях называют «деньги на дожитие». Вот так и доживаем свой век. Что-то делаем, что-то сажаем, потом убираем, детей ждем в гости, потом внуков. Глядишь, и правнуков скоро привезут.

— Кузьминична, задумчивая ты сегодня какая-то, — сказала соседка, внимательно посмотрев на подругу. — Как у тебя сегодня со здоровьем?

— Да вроде ничего: давление немного повышенное, но это нестрашно. Только что-то ностальгия замучила, — ответила я.

— Меня она каждый день мучает и каждую ночь снится. Выходим.

— Как? Уже? —  удивилась я.

— Спать меньше надо, — засмеялась она и вышла первой.

Взяв в лавке у ребят-азербайджанцев деревянные ящики, мы быстро разложили свой товар. Кроме помидоров я прихватила с собой зелень, а также разложила траву лечебную: липовый цвет, душицу, зверобой, пустырник. Кто понимает — спрашивает, а кто не разбирается — проходит мимо.

Народу было не так много, и я опять ушла в свои мысли. Вот я, молодая студентка педагогического училища, Любовь Кузьминична Троцкая, стою на последнем звонке и жду вручения диплома. Да, моя фамилия — Троцкая, как же переживала в старших классах, когда меня называли троцкисткой. Сколько я тогда слез выплакала на плече у мамы, но всему когда-то приходит конец. Я вышла замуж за Ваню Петрова и с радостью поменяла свою фамилию.

С Ванькой мы прожили без малого двадцать пять лет, пока совершенно случайно не выяснилось, как это обычно бывает, что он погуливал с соседкой сверху, Нюрой и она родила от него мальчика. У меня же были две девочки-погодки. А мы-то ее всем подъездом жалели: кто деньги даст, кто продукты принесет, так и подняли ее мальца. А как мальчик подрос, слушки пошли, что Денис — копия моего Ваньки. Никогда не верила и бабкам рты затыкала, а как однажды пригляделась, ахнула: действительно, на меня, словно из фото, смотрел Ванька в трёхлетнем возрасте. Только глаза у него были серые, а у мальчонка мамины — карие.

Долгий был диалог. Просил простить, но у меня разговор короткий. Я вспомнила тогда слова мамы, которую предала лучшая подруга: «Гони друзей, что предали однажды. Кто предал раз, предаст тебя и дважды. И не ищи любви, где нет ответа. В любви есть двое, нет других сюжетов». Эти слова я повторила мужу. Собрала с утра пораньше вещи, забрала девочек и ушла к маме, а на следующий день подала на развод и на размен квартиры. Девочки ездили к нему в гости, жаловались, как ему одному плохо, преданно заглядывая мне в глаза, но я была тверда как камень и близко к сердцу больше никого не подпускала.

А мои девочки, Вера и Надежда, повыскакивали замуж и разъехались по бескрайним российским просторам. Верочка живет в Ленинграде — хотя он и называется Санкт-Петербург, для меня останется Ленинградом, где мама с бабушкой перенесла блокаду, — а Надежда — в Тбилиси. Муж у нее грузин. Славный парень, скажу я вам. Для него жена и двое мальчишек всегда на первом месте. Если скажу, что он ее носит на руках, точно не ошибусь. Вначале против была, а потом рукой махнула. Раз любят друг друга, пусть живут. Недавно свадьбу старшего внука справили, ждут пополнения в семействе.

Дети зовут переехать к ним жить, а я привыкла копаться одна на даче. Домой приезжаю уже осенью, после снятия урожая.

Что-то сегодня день воспоминаний.

Очнулась от мыслей только тогда, когда женщина приятной наружности тронула меня за руку. От неожиданности я вздрогнула.

— Бабушка, с вами все хорошо? А то я вас окликаю, а вы в пустоту смотрите и молчите? — посмотрела она на меня с тревогой.

Я только махнула рукой.

— Это только старческие заморочки, деточка. Ты зелени хотела прикупить?

— Нет, я хотела узнать по поводу травок ваших. Они же лечебные?

Тут меня оторвала от разговора Петровна.

— Кузьминична, я сбегаю присмотрю муки и дрожжей, а ты последи за моим товаром.

Кивнув, я вновь перенесла своё внимание на молодую женщину. Красавица! Длинные до талии волосы пшеничного цвета заплетены в косу. Лицо нежное, без изъянов, большие голубые глаза с длинными чёрными ресницами. От нее веяло теплом уютом и материнской любовью.

— Какая из их вас интересует?

— Вот эта, — сказала она и пальчиком указала на пучок.

— Это пустырник, в основном помогает при нарушениях сна, действует как успокоительное при неврозах, применяется при повышенном артериальном давлении, при проблемах с сосудами, а также помогает при месячных, — последние слова я прошептала.

— А вот это что?

Этот вопрос немного удивил Кузьминичну, ведь липу знают даже дети, а это спрашивает так, как будто впервые её видит.

— Это цветки липы, применяются как противовоспалительное средство, хорошо помогает при лихорадке, когда стоит высокая температура.

— Значит, вы хорошо разбираетесь в травах и умеете готовить микстуры и мази? — спросила женщина, смотря мне в глаза, точно желая загипнотизировать.

— Конечно, микстуры и мази не готовлю — такого добра и в аптеках имеется, но как правильно заварить траву и как правильно употреблять, знаю, — ответила я, удивляясь ее вопросу.

— Вы мне подходите, — сообщила эта странная леди и неожиданно схватила меня за запястье.

       Я почувствовала дурноту и шум в ушах, переходящий в звон. Зрение стало размытым, и мое сознание отключилось.

— Надеюсь, мой мальчик, она решит твою проблему, — сказала молодая женщина и, превратившись в облачко, исчезла среди других облаков и птиц, парящих в небе над бескрайними просторами лесов и рек.

В это время на другом конце вселенной Петровна сидела в кабинете участкового и второй раз рассказывала, как они с Кузьминичной приехали продавать товар, а она исчезла, бросив все.

— Может, отошла куда-то, — мямлил участковый, которого до печёнки достала это старушка. — В туалет захотела.

— Сынок, что она, три часа в туалет ходит? Да не могла она просто бросить товар и уйти. Чует мое сердце, случилось с ней что-то. И женщина, которая к ней подходила, тоже странная.

— Чем же она странная, бабушка? — напрягся лейтенант.