"Хочу свободы и богатства" Развод, так развод, снова замуж, так снова. Но денежки вперёд!

– Шайтала, и как это понимать? Кляузы отцу карябаешь? – недовольно проскрипел Них-Гадар и зашаркал к тахте, подволакивая больную ногу. – На меня что ли? Ты бы приоделась, что ли, – бурчал привередливый старик на ходу. – Ходишь, как нищенка. Позоришь нас. Будто мы для тебя нарядов жалеем.

Нарядов для неё и впрямь не жалели. Верней, для Шайталы, которой таскать на себе кучу богатой, одежды было привычно. Но Кире полюбились простые чёрные льняные рубахи с рукавами до локтей. А то и вовсе без рукавов, что носили Дети Ба: и удобно, и практично, и привычно – словно одной ногой дома побывала. Правда, ходить без шаровар так и не рискнула: глупо дразнить гусей с железными клювами. Да и незачем, если хочешь поберечь силы для более продуктивных схваток – усмехнулась она своим мыслям.

– Кляузничать твои детки мастера, – презрительно заметила фальшивая Шайтала, отложив перо. – А в домах достойных людей за это порют.

Них-Гадар плюхнулся на тахту. Поелозил, подкладывая под бока пухлые подушки. После чего внимательно со значением посмотрел на зарвавшуюся невестку. Покрутил пальцами сложенных на животе рук и задумчиво отметил:

– Странная ты стала. После долгого беспамятства. Нет, дерзкую отвагу я в тебе сразу учуял, как впервые увидал. Но воли ей ты прежде не давала. Блюла приличия, поглубже спрятав гордыню. Что правильно, – нелепым тоном воспевателя женского благочестия подчеркнул старый лицемер. – А нынче совсем обнаглела. Что, терпение лопнуло? Или задумала чего-то?

– Например? – вежливо попросила она пояснить.

Кира не любила скандалить – всегда считала, что это отдаёт мелочностью, и унизительно для любого умного человека. С дураками лучше не связываться, ибо люди могут не увидеть разницы между вами. Понятно, что иногда приходиться переходить к силовым приёмам, когда дурака не обойти, не объехать. И слов таких нет, чтобы с ним объясниться – как с тётками из гарема, всё образование которых сводится к умению наводить марафет, сплетничать и вечно делить шкуру неубитого медведя. Таких либо сразу ставить на место – дабы оставили тебя в покое раз и навсегда – либо всю оставшуюся жизнь будешь прятаться от них, чтобы не заклевали.

С умными людьми – каким, несомненно, являлся правитель Нихура – куда трудней. Особенно, когда не связываться с ними не получается. И к силовым приёмам не перейти, чтобы тебя не переехали. Остаётся одно: сбить умника с толку.

– Например? – всё так же задумчиво переспросил тот и покривился: – К примеру, убить меня.

– Чтобы меня разорвали конями? – потупив глазки, елейным голоском уточнила Кира. – Думаешь, я именно для этого родилась? – сыронизировала она, вскинула глаза и внезапно холодно отчеканила: – Не дождётесь. Я не доставлю вам такого удовольствия.

– Вот, и говоришь как-то странно, – проигнорировав её холодность, покачал головой Них-Гадар. – Будто не словами сыплешь, а плетью хлещешь. Что-то с тобой не то.

– Самое то, – насмешливо возразила Тамита, вспрыгнув обратно на подоконник.

– Ты её подначиваешь? – покосился на покровительницу невестки привередливый ухажёр.

Задержав взгляд на оголившихся почти до бёдер ногах: подол длинной рубахи без рукавов, похожий на сарафан, был разорван в трёх местах. Эта застиранная тряпка сидела на совершенном теле Дочери Ба тонкой перчаткой. Казалось, ещё чуть-чуть, и рубаха лопнет во многих местах, оголяя женское тело. Бесподобное во всех отношениях. Манящее, обещавшее острейшие наслаждения даже столь взыскательным мужчинам, как правитель.

– А зачем? – лениво осведомилась Дочь Смерти, растянувшись в кошачьей позе и прикрыв глаза. – Ты и без меня с этим отлично справляешься. Надеюсь, и с последствиями справиться сумеешь.

– Точно что-то задумали! – торжествующе заключил Них-Гадар, хлопнув себя по мосластым вечно ноющим коленкам.

И выставив вперёд свой горбоносый румпель дивных размеров, добавляющий гротескности в его облик. У Таниха с Барнихом фамильный нос Гадаров не достиг гомерических размеров – оба несколько выбивались из ряда последовательных несравненных орлиноносцев. Но их батюшка своим клювом мог землю вспахивать.

– Задумали, – невозмутимо созналась Кира.

Так и оставшись стоять у высокого столика для письма. Лишь облокотилась на него в вызывающей позе, не слишком подобающей женщине.

– Ну? – нетерпеливо понукнул её старик.

А острым взглядом так и колол, так и норовил проделать в ней дыру. Дабы разглядеть, что же затаилось там, в глубине души осмелевшей девки? Осмелевшей внезапно, и явно не к добру.

– Не понукай: не запряг, – съязвил пригул.

– Чего? – удивился правитель.

– Что слышал, – не смогла она скрыть довольной улыбочки.

– Та-ак, – протянул Них-Гадар, нахмурившись и подобрав ноги.

Словно и вправду способен вскочить по молодецки – плесень старая.

Не пережимать – напомнила себе Кира – если он вскипит, твоих слов уже не услышит. Так условия не выдвигают – так отрезают себе пути к договорённостям. Поэтому она стёрла с лица ухмылку, напялила маску невозмутимой деловой женщины и сухо поинтересовалась:

– Ты пришёл поговорить о выкупе за бесчестье?

– Ну, допустим, – глянув на неё исподлобья, мрачно буркнул отец автора нанесённого бесчестья.

– Ну, так и говори о деле, – без малейших подтекстов ровно предложила невестка. – Сколько?

– Что-то с тобой не так, – вновь задумчиво пробормотал Них-Гадар.

– Понятно, – равнодушно молвила Кира, направившись в сторону ванной. – Сегодня ты не расположен это обсуждать. А я не расположена вести пустые разговоры.

– Да, стой ты! – в сердцах воскликнул правитель, не привыкший к нововведениям в их отношениях. – Ишь, разлетелась. Сядь! – приказал он, хлопнув ладонью по тахте рядом с собой.

– Чтобы ты объявил меня в бесстыдстве? – остановившись, по-прежнему невозмутимо предположила Кира. – Замужней женщине не пристало сидеть, чем на вытянутую руку от мужчин.

– Я тебе не мужчина! – начал закипать Них-Гадар, пучась раком и гневно заламывая седые облезлые брови. – Я тебе отец! Не забывайся!

Удивление на её лице было сродни насмешке:

– Отец? Или жених? Ой, мудришь ты, завираешься. Такое чувство, что сам задумал что-то недоброе. Интригуешь против моей семьи? Меня опозорил, теперь хочешь…

– Ну, тебя, – вмиг успокоившись, отмахнулся старик. – С тобой говорить, что с бараном бодаться.

– С тобой говорить, – парировала Кира, – что кричать в колодец «помогите». Или назови цену выкупа, или закончим. Не к лицу нам препираться. У нас кровная вражда намечается, а ты всё темнишь. Надеешься, что отступлюсь?

– А ты отступишься? – на полном серьёзе понадеялся старый хрыч.

– Даже не мечтай.
.........................................................................................

"Хочу свободы и богатства"