Путешествие на Гадючий остров

На исходе года Змеи (календарного, правда, не фактического) я не могла пройти мимо, можно сказать, тематической книги. Ну и про Даху Тараторину, как про “прекрасного автора юмористического славянского ром.фэнтези, признанную мастерицу этого жанра” на курсе “Быт и культура Древней Руси” упоминала наша преподавательница. Так что получилось целых два попадания.

«Змеелов», автор Даха Тараторина.

Аннотация:
Говорят, что рождён он самим туманом. Что мёртвый глаз его видит Безлюдье. Что ходит он по свету неприкаянный и во всяком селе, где заночует, скоро сбивают похоронные короба.
Люди нарекли его Змееловом. Девки его боятся – страсть! Все боятся, а одна не дрогнет. Что ей Змеелов? Ей весь Гадючий остров не страшен! 

Да, Ирга, главная героиня – девица, отличающаяся от всех прочих жителей уединённого поселения с названием Гадючий Яр. Хоть родилась и выросла здесь, но местные её не жаловали: была бойка, непочтительна к старшим, драчлива, не знала, когда нужно лишь точно угадать момент, чтоб замолчать. А бойкой б не быть, ежели любой горазд “кукушёнком” да “перестарком” обозвать; чего старших почитать, раз уж они втихаря могут огородец обчистить; чего б драчливой не быть, коли подвыпивший приятель брата Василя норовит целовать без дозволения? Всё логично.

Да вот внутри её ершистой натуры скрыто доброе и сочувствующее сердце. И девицу, чуждую им из топи вытащит, и за плачем потусторонней нечисти побежит, чтоб утешить.

События начинают развиваться в обядовый праздник, когда к ним на остров прибывает колдун по прозванию Змеелов. И его жуткая слава растекается впереди него самого. Слепой на один глаз, хромой на одну ногу, жёстский, циничный, с проседью в волосах, хотя вроде не так уж и стар, и с оскалом вместо улыбки. Он сообщает, что узнал об убийстве, случившемся здесь и собирается найти того, кто его совершил – некую змеецу, гадюку огромного размера, с человеческим лицом. И начал распутываться клубок, в который вплелось и выяснение обстоятельств гибели неудачливого ухажёра, и семейная история сирот, брошенных матерью да воспитываемых добрейшей бабкой Гадючьего яра (это не сарказм), и предыстория того, как сын знатного обедневшего рода стал Змееловом, и тайны и легенды самого острова, и даже кое-какие будоражащие чувства игрища (но в рамках 16+). И закрадывается мысль: а только ли потому это место зовётся Гадючьим, что вместе с людьми тут обитают змеи, или же есть и другая причина?..

Змей я не боюсь, потому как не встречалась с ними. И не знаю, стану ли бояться теперь, после прочтения. Всё же жители Гадючьего Яра кое-что поведали про этих пресмыкающихся, которых на их острове словно котов в других местах. Например, правила поведения при встрече с ужами и гадюками, меры предосторожности. 

Не скажу, что «Змеелов» – это юмористическое славянское фэнтези, ох, отнюдь нет. В жанре не просто же так указано “дарк фэнтези”, “тёмное фэнтези”.  Но да ведь наши предки славяне и жили в куда более суровых условиях, нежели мы. Поэтому и время то не забавное, но не лишённое своего очарования. И философского юмора, например, рассуждений о загадочности женского мышления:

– Найти б такое зелье, чтоб в голову к другому залезть, – безнадёжно усмехнулся Василёк.
– Если б и нашлось, – ответил вдруг колдун, – с бабами от него никакого толку не было б. Сам Щур ноги в их головах переломает!
– И заречётся впредь лезть! – с чувством добавил Василь.

И обряды да поверья – продуманные, детальные, пугающие, заставляющие кровь стыть в жилах, но при этом они по-своему прекрасны. Один “подарок Хозяйке тени” чего только стоит! Или вот, попроще:

Молодых родителей к общему столу,тем паче поминальному, не пустили бы, да они и не рвались. Так, яств от своей избы занесли. Всякому ведь известно: вместе с поминальной пищей пропадают и невзгоды из семьи, потому каждый норовил чем поделиться.

Существуют тут Людье и Безлюдье – расположенные отдельно друг от друга, но иногда соприкасаются. И иногда из второго в первое может выбраться кто-то злой да навредить желающий. А временами и ветром повеять. И те, кого заденет этим поветрием, станут частью Безлюдья, смогут ворожить. Но сила эта выпивает колдующего. Я так поняла, что это самое Безлюдье – потусторонний мир. Но вот чего не поняла, так это то, почему Змеелов и Ирга видят его по-разному: первый – мрачным и смрадным, а вторая – райскими садами. Оттого, что на мир сами смотрят отлично друг от друга? 

Язык произведения хоть и просторечный, но напевный. А описания – зачитаешься:

Вечерело в Гадючьем яре быстро. Дневное светило не засиживалось на перине из пышных древесных крон, оно ныряло в воду и тухло, как лучина. Зато темнота переливалась всеми оттенками зелени. Наперво, она осторожно трогала избяные крыши мшистыми лапами; осмелев, заглядывала в окна малахитами очей; и, наконец, умывала остров изумрудами росы.
Разглядит ли красоту яровой ночи тот, кто вырос в Яре? Или распробует только тот, кто приплыл на остров впервые?
Змеелов пил её как хмельное вино – жадно, проливая на грудь и подбородок, захлёбываясь. Зная, что наутро красоты одуреет голова. Он знал, каково это – дуреть от красоты. Но остановиться был не в силах.

Многие слова прямо погружают в мир, описываемый автором: “колдовка”, “змеевица”, “волховица”. А кое-что пришлось и поискать во всемирной паутине. Например, прежде я даже и слыхом не слыхивала слово “ятровь”. А это, оказывается, степень родства: я́тровь, я́тровка – жена брата, деверя и шурина.

А чертоги памяти, пока читала, нет-нет, да наигрывали мне песню «Невеста полоза». Но я всякий раз отмахивалась – хоть и в змеиную тему, вроде как, да скорее нет, чем да. Не в сюжет. 

Большое спасибо Дахе Тараториной за демонстрацию того, каким может быть славянское фэнтези, за знакомство с новой расой – змеевицами, за героев – хоть и выдуманных, но же менее живых и понятных.