Надежда Соколова. "Маркиза Дэруа"
У Надежды Соколовой вышла новинка.
Мне сорок. И я попаданка. В своем теле перенеслась в магический мир, заполучила старое поместье и уйму завистливой родни. Теперь надо как-то выкручиваться из сложившейся ситуации. Ну и заодно присмотреться к тем, кто считает себя моими женихами. Вдруг с кем-то из них мне повезет.
Я закрыла книгу, посмотрела в окно. Там тоже светило солнце. Последние летние дни были наполнены жарой и духотой. И разница с прочитанным была лишь в том, что мои крестьяне уже убрали весь урожай зерна. По крайней мере, мой управляющий, Джек, уверял меня в этом еще сутки назад.
- Амбары заполнены, ваша светлость, — гудел он, переминаясь с ноги на ногу в прохладной полутьме моей гостиной. — Осталось дичи побить, рыбы наловить, ну и грибов с ягодами набрать. И можно зимовать.
Джек стоял, сжимая в руках потертый фетровый берет, и всем своим видом напоминал добросовестного, но изрядно потрепанного жизнью ворона. Высокий, сутулый, он, казалось, навсегда сохранил ту согбенность, что появляется у человека, который всю жизнь то заглядывает в землю, проверяя всходы, то кланяется своему господину. Его лицо, испещренное сетью морщин, как картой всех непогод и забот, которые ему довелось пережить, было обветрено до красно-коричневого оттенка старой кожи. Из-под густых, нависших бровей смотрели умные, усталые глаза, привыкшие подмечать каждую мелочь в хозяйстве.
Одет он был в добротный, но немодный и отнюдь не новый камзол из темно-зеленого сукна, на локтях которого угадывались аккуратные, но заметные заплаты. Жесткий, накрахмаленный воротник его рубахи был тщательно застегнут, хоть и явно жало шею, а из-под коротких штанов виднелись крепкие, загорелые икры в грубых шерстяных чулках. Его башмаки, толстые и практичные, были густо испачканы засохшей грязью с полей — он, видимо, пришел прямо с токов, не заходя даже в свою конторку, чтобы отчитаться передо мной как можно скорее. От него пахло пылью, солнцем, конским потом и легким, сладковатым духом амбаров, наполненных зерном.
Он гудел свои доклады, переминаясь с ноги на ногу, и в его покорной позе читалось не только уважение, но и тихая, вековая усталость от этого бесконечного круга: посев, рост, жатва, зима.
- Амбары заполнены, ваша светлость, — гудел он, переминаясь с ноги на ногу в прохладной полутьме моей гостиной. — Осталось дичи побить, рыбы наловить, ну и грибов с ягодами набрать. И можно зимовать.
Джек стоял, сжимая в руках потертый фетровый берет, и всем своим видом напоминал добросовестного, но изрядно потрепанного жизнью ворона. Высокий, сутулый, он, казалось, навсегда сохранил ту согбенность, что появляется у человека, который всю жизнь то заглядывает в землю, проверяя всходы, то кланяется своему господину. Его лицо, испещренное сетью морщин, как картой всех непогод и забот, которые ему довелось пережить, было обветрено до красно-коричневого оттенка старой кожи. Из-под густых, нависших бровей смотрели умные, усталые глаза, привыкшие подмечать каждую мелочь в хозяйстве.
Одет он был в добротный, но немодный и отнюдь не новый камзол из темно-зеленого сукна, на локтях которого угадывались аккуратные, но заметные заплаты. Жесткий, накрахмаленный воротник его рубахи был тщательно застегнут, хоть и явно жало шею, а из-под коротких штанов виднелись крепкие, загорелые икры в грубых шерстяных чулках. Его башмаки, толстые и практичные, были густо испачканы засохшей грязью с полей — он, видимо, пришел прямо с токов, не заходя даже в свою конторку, чтобы отчитаться передо мной как можно скорее. От него пахло пылью, солнцем, конским потом и легким, сладковатым духом амбаров, наполненных зерном.
Он гудел свои доклады, переминаясь с ноги на ногу, и в его покорной позе читалось не только уважение, но и тихая, вековая усталость от этого бесконечного круга: посев, рост, жатва, зима.
0
комментариев
