Дивный граф
Немного о герое основной эпопеи, которую, Один даст, донесу со временем на ресурс.
Это, собственно, тот самый Босуэлл, подельничек и кореш нашего Бурого волка, в самом начале своей придворной карьеры.
"Шотландия, Стерлинг, февраль 1528
- О боже, что за прелестное дитя! – воскликнула Маргарита Тюдор. – Какое чудное лицо!
Железный Джон с огромным трудом удержался от улыбки. Кем-кем, а уж прелестным ребенком Патрик Хепберн точно не был уже давно. Ростом шесть футов и два дюйма, долговязый из-за юношеской худобы, талия тонкая, как у девушки, но широк в плечах, дикая светлая грива и взгляд, высокомерный настолько, словно его вот-вот коронуют. И весь – одна сплошная молодая сила, Брихин почти любовно окинул взглядом племянника, ибо эти стальные мышцы были отчасти и его заслугой: ежедневные изнуряющие схватки на мечах, ежедневные скачки верхом наперегонки. Но лицо, конечно, могло ввести в заблуждение несытую даму в возрасте – уж больно был хорош собою, чертенок.
Прелестное дитя, выученик двух змеев, старого и молодого, на возглас Маргариты и ухом не повело. Патрик уже усвоил самый важный урок – всегда выгоднее казаться безобидным, особенно, если внешность позволяет.
- Граф Босуэлл, моя госпожа, - откуда-то из-под локтя сообщил лорд-мажордом Ее величества.
- Добро пожаловать, мой дивный граф! – улыбнулась королева-мать.
Дамы ее свиты начали перешептываться и хихикать.
Так Патрик Хепберн и получил первое из многих своих имен. Юный Босуэлл, Дивный граф. А те, кого он начал раздражать своим появлением, тут же прозвали его – Белокурый…
Но при этом имени – Босуэлл – что-то всколыхнулось и в воспоминаниях Маргариты, и епископ уловил эту легкую перемену в лице.
- Он ничем не похож на деда, моя драгоценная госпожа, - подал тут голос Джон Брихин из-за спины племянника.
Маргарита кинула на прелата острый взор, удивляясь, как легко тот прочел ее мысли.
- О, надеюсь… а вот вы – да! Вы...?
- Младший сын первого Босуэлла, Джон Хепберн, епископ Брихин, и ваш слуга, моя госпожа, - тут Джон наконец позволил себе чуть улыбнуться, - и, видит Бог, лорд-адмирал перевернулся бы в гробу, услышь он ваши слова!
Королева посмотрела на него с еще большим интересом и повторила с той же двусмысленной интонацией:
- Надеюсь… но почему?
- Я не был у него в любимчиках. Два моих брата – вот подлинные копии по телу и духу, я же удался в материнскую породу, в Гордонов.
- Тем более рада, что из всех трех к моему двору, сопровождая племянника, прибыли именно вы, епископ Брихин, ибо Гордоны всегда стояли за короля… подойдите же ближе, дивный граф, я хочу вас получше рассмотреть.
Патрик сделал несколько шагов вперед, отвесил самый церемонный поклон из всех, вдолбленных ему епископом, а после опустился на одно колено перед государыней, почтительно склонив светлую голову. В тех романах, что он читал ребенком, королева обычно что-нибудь жаловала кавалеру, во что-нибудь посвящала – в любовь, в войну, в рыцарство… но в романах королева всегда прекрасна и молода, а на Маргариту вблизи ему глядеть не хотелось: толстая и тяжеловесная, с круглым лоснящимся лицом, она разбухла от мужчин, интриг и собственного несносного нрава, и вовсе не подходила на роль дамы сердца. Промелькнула в голове фраза Брихина, что, мол, Адам женился на матери, несмотря на то, что в Агнесс был влюблен покойный король… еще бы, сейчас он очень понимал короля. Рядом с этой жабой Агнесс Максвелл и теперь блистала бы, как звезда.
Рука Маргариты Тюдор мягко коснулась его лица, приподняла за подбородок.
Патрик Хепберн смотрел прямо на государыню, как она того и желала.
Сияли синие глаза – в них дрожали огоньки свечей, и тот же теплый свет сиял на шитье дублета, на тяжком золоте наследной цепи Босуэллов, на рубинах и алмазах в перстнях. Юноша, замерший недвижимо, в позе полной покорности у ее ног… Сорокалетняя Маргарита Тюдор ощутила легкий озноб. На миг она забыла о возрасте, о неверном муже, о любовнике, за которого сейчас собиралась замуж, о грузности своих телес и утраченной миловидности чела – королева была достаточно искушена в науке любви, чтобы понимать, что за зверь вырастет из этого ангела. О да, едва ли Патрик Хепберн был, как она опрометчиво молвила вначале, прелестным ребенком…
- Добро пожаловать! – сказала королева вовсе не то, что подумала. – Моему сыну, Босуэлл, именно теперь очень нужны верные люди… и я вижу вас в их числе. Да благословит вас Бог!
И протянула графу руку для поцелуя, давая тем самым понять, что аудиенция закончена.
- Почему она вспомнила про деда? – спросил Патрик, когда они шагом спускались со скалы в город. Он нарочно удерживал Раннего Снега, не давая жеребцу убыстрить ход – ему хотелось поговорить с дядей.
- Так он был женат на ней…
- Что?! – Патрик так резко натянул узду, что Ранний Снег всхрапнул и выдал возмущенный рывок, попытавшись скинуть грубого седока. Пришлось успокаивать его, почти бросив поводья, похлопывая по крутой шее, шептать гэльский заговор в тяжелое шерстяное ухо…
- … по доверенности! – хмуро сказал Брихин. – С лошади не свалитесь, граф Босуэлл!"
Господину графу Босуэллу, он же Дивный граф, тут шестнадцать, но отжигает он на все сто) не говоря уже про его харизматичного дядю-епископа.
